Это произошло после обеда, когда публика стала уставать, и присяжные несколько расслабились и начали переговариваться вполголоса о каких-то своих делах. Общее мнение было к этому моменту практически сформировано, и вряд ли стоит говорить, в какую сторону оно наклонялось. Вполне понятно -- все были уверены, что я и есть убийца, -- этому не могли помешать даже страстные речи адвоката, которым все про себя восхищались, но это было сродни восхищению ловкостью карточного шулера, способного вытащить карту заданной масти из кармана вашего пиджака. Я так думаю, что у этого парня неплохое будущее на избранной им стезе, чего, конечно, не скажешь про меня.
Когда председатель предоставил мне слово (последнее слово перед вынесением приговора), я первым делом поинтересовался:
-- Сколько минут в моем распоряжении?
На это председатель состроил неопределенную мину и заявил, что согласно регламента время моего выступления не ограничено, но что он надеется на мое благоразумие и что я не злоупотреблю терпением высокого суда.
Я сказал: "Хорошо!" -- и начал выступление.
-- Уважаемый председатель! Вы! -- уважаемые присяжные заседатели, а также мой защитник и прокурор. Простите, но я обращаюсь не к вам! -- Сказав это, я демонстративно повернулся к залу, который сразу встрепенулся и удвоил свое внимание. Мне только этого и надо было. Главным образом меня интересовали газетчики, неизменно падкие на сенсации, которыми они в основном и кормятся. -- Для вас я говорю, дорогие мои сограждане! -- загремел я на весь зал, потрясая кулаками над головой.
-- Нельзя ли обойтись без эффектов? -- спросил председатель.
-- Можно, -- ответил я небрежно и не удостаивая его взглядом. - Наберитесь, пожалуйста, терпения, я вас тут долго слушал!
Председатель крякнул с досады и провернулся на стуле, прокурор глянул на меня петухом, присяжные перестали обсуждать насущные проблемы.
-- Все, о чем я вас прошу -- это выслушать меня, -- сказал я уже спокойнее. -- Я говорю в первый и в последний раз.
Ответом мне было полное внимание.
-- Дело, которое здесь рассматривается -- не есть обычное дело. В продолжении всего следствия я пытался доказать его необычность, или даже неслыханность, но безуспешно. Мне не поверили, и вы сейчас мне не верите тоже, потому что разум отказывается принимать все необычное и выходящее за рамки представлений. Чтобы доказать необычное, нужно явить какое-нибудь чудо! -- но пока что никакого чуда не произошло, и вы мне не верите. Я это очень понимаю и не обвиняю вас, вы таковы, каковы все люди. Но наберитесь терпения -- чудо все-таки произойдет, оно произойдет здесь, пред вашими глазами, как только я закончу говорить, -- и тогда вы поверите мне, тогда вы задумаетесь над тем, что я вам сейчас сообщу! -- Я остановился перевести дух и обвел взглядом притихший зал. На меня были устремлены сотни взглядов, слова мои записывались на магнитную ленту, облик мой запечатлевывался кинокамерами для потомков. Я остался доволен таким вниманием -- давно замечено, что чем необычнее речи, чем страннее произносимые слова, тем уважительнее аудитория относится к оратору.
