Лихачев вспоминает, что один из его одноклассников увлекался Ницше, другой — Уайльдом, и Леонид Владимирович, узнав об этом, провел блистательные уроки, посвященные Ницше и Уайльду. Сейчас бы тот уровень преподавателей и учеников, что был в той «революционной» школе!
Но мать-революция уже стала показывать своим «детям» свой нрав. «Жил Леонид Владимирович очень тяжело, — пишет Лихачев. — Педагоги получали тогда очень мало. Вскоре после окончания мной школы он заболел сыпным тифом. Болезнь испортила сердце. Я встретил его в трамвае, и он мне показался потолстевшим. Леонид Владимирович сказал мне: „Не располнел, а распух я!“».
Жизнь менялась кардинально. Подросшая революционная молодежь уже презирала царское время, ничего из величия империи ей увидеть не удалось: лишь военная разруха, поражения на фронтах, недовольство народа. «Эти старики полностью опозорились — а мы, молодые, все сделаем лучше!» — таков был девиз, молодым свойственно презрение к старикам, вера лишь в свою миссию. И новая власть этим ловко воспользовалась.
«Теперь мы построим новую замечательную жизнь, причем такую, как мы захотим!» — ликовала молодежь.
Появилось много бодрых песен, некоторые из них были замечательны. Молодым хотелось их петь, ликовать, что вполне естественно для молодежи, чувствовать радость новой жизни, которую делаешь ты сам!
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка,
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!
Винтовка — это тогда считалось хорошо. Как же проложить новый путь без винтовки?
Красный террор был официально объявлен 5 сентября 1918 года «в ответ на сопротивление уходящих классов общества», которые почему-то никак не хотели уходить, строили козни новым властям, вплоть до организаций тайных обществ с целью борьбы. Советская власть терпела это чуть ли не год, но терпение лопнуло, и теперь — только убивать этих «взбесившихся псов»! Объявление террора дышало чуть ли не «праведным гневом» и должно было вызвать отклик в широких народных массах. И вызвало! Как не гневаться на «бывших», что угнетали народ сотни лет и теперь еще всячески курочат наш «светлый путь», на который мы только что вышли? Помню обрывок шуточной комсомольской песни, как бы диалог старого брюзги и бодрой молодежи: «У соседей на глазах ходят в майках и трусах! Физкультура, говорят!.. А по-моему — разврат!»
Да, есть еще такие выжившие из ума старикашки, не понимающие молодежь! А дальше еще удивительней: «Дядю выслали в Нарым — а они ему кричат: „Так и надо! Дядя — гад!“».
