Сэр Найджел | страница 3

В детстве мать Конан Дойла частенько повторяла ему одно старинное поучение: «Бесстрашие перед сильным, смирение перед слабым. Быть благородным со всеми женщинами. Подавать помощь нуждающемуся, кем бы он ни был. И тому порукой слово рыцаря». Слова наставления запали в душу Артура, и всю свою долгую жизнь он старался следовать им как великой заповеди, помогающей не сбиться с верного пути. Когда вы поближе узнаете Найджела Лоринга, а возможно, и профессора Челленджера, и бригадира Жерара, и Шерлока Холмса, и других героев Конан Дойла, вы обнаружите, что их роднит общая черта: все они рыцари, если и не по званию, то уж во всяком случае по духу и делам. Впрочем, не только на страницах романов живут рыцари. Присмотритесь к людям, окружающим вас, и, без сомнения, вы найдете среди них настоящих рыцарей, ставящих честь, доблесть и справедливость превыше всего на свете. А быть может, и в вас самих дремлет рыцарский дух? Не страшитесь пробудить его, ибо, суля вам жизнь беспокойную, исполненную неожиданных, а подчас лихих испытаний, он поможет вам стать человеком без страха и упрека, твердо верящим в свои силы и достоинство, готовым служить опорой слабому и подмогой в делах добрых. А порукой тому слово таких славных рыцарей, как сэр Найджел и Артур Конан Дойл!

Дама История столь строга, что всякий, кто, по неразумию, позволит себе допустить с ней вольность, обязан незамедлительно загладить свой проступок чистосердечным признанием и раскаянием. В этом повествовании некоторые события ради стройности и гармоничного развития сюжета перемещены во времени на несколько месяцев. Надеюсь, что такое малое отклонение спустя пять с половиной столетий — грех простительный. В остальном же историчность соблюдалась настолько точно, насколько позволяло тщательное и усердное изучение источников.

Вопрос о языке эпохи в исторических произведениях всегда требует такта и вкуса. В 1350 году высшие классы Англии все еще изъяснялись на нормандско-французском, хотя уже порой снисходили до английского. Низшие классы говорили на том английском языке, на котором создавалось «Видение о Петре Пахаре», то есть для современного читателя даже еще более трудном, чем французский их господ. Поэтому автору пришлось ограничиться попыткой воссоздать общий строй и манеру их речи, иногда вводя те или иные архаизмы для передачи ее стиля.

Я отдаю себе отчет в том, что современным читателям многие эпизоды могут показаться жестокими и отвратительными. Однако бессмысленно рисовать двадцатый век и именовать его четырнадцатым. Время было гораздо более суровое, а моральный кодекс, особенно в отношении жестокости, был совсем иным. В романе нет ни единого эпизода, для которого нельзя найти подтверждения в источниках. Изысканные законы рыцарственности были лишь тонкой пленкой на поверхности жизни, а под ней прятались варварство и звериная жестокость, чуждые милосердию. Это была грубая, нецивилизованная Англия, полная стихийных страстей, искупаемых лишь такими же стихийными добродетелями. Вот такой я и стремился ее изобразить.