Формула Бога | страница 90

Под их напором шифр наконец стал понемногу выдавать свои секреты. В третьей строке Томашу и Ариане удалось обнаружить слово «aber», что и позволило им прийти к финальной формулировке. С победной улыбкой Ариана начертала на черновике расшифрованные строки четверостишия:

— И что же мы имеем в целом? — поинтересовался Томаш, для которого немецкий скрывал еще много тайн.

— «Raffiniert ist der Herrgott, aber boshaft ist er nicht».

— Это я и сам прочитал, — заметил он. — Но что все это означает?

Ариана откинулась на спинку дивана, провела языком по тронутым легкой улыбкой чувственным губам, предвкушая чудесное звучание фразы, сокрытой Эйнштейном в таинственном четверостишии.

— «Изощрен Господь Бог, — перевела она чарующим голосом, — но не злонамерен».

Черный автомобиль неторопливо двигался по опустевшему городу, окутанному плотным покровом ночи, в которой властвовал спустившийся с гор холодный ветер. Фонари отбрасывали на улицы и проспекты желтоватый призрачный свет. Океан звезд, мерцавших в безоблачном темном небе подобно алмазной пыли, излучал мягкое, нежное сияние на непроницаемую белизну вечных снегов на вершинах далеких гор Эльбурса.

В Тегеране была полночь.

Съежившись на заднем сиденье, в наглухо застегнутой куртке, Томаш наблюдал, как в окне машины с калейдоскопической скоростью меняются виды. Перед его взором мелькали бесконечные лавки и магазины, офисные и жилые здания, мечети. Глаза его смотрели на безлюдные городские артерии и фасады домов, но мысли блуждали далеко отсюда — по закоулкам безумной авантюры, в которую он был вовлечен вопреки собственной воле. Томаш чувствовал бессилие перед неумолимым ходом событий, он ощущал себя потерпевшим кораблекрушение в волнах бурного моря, беспомощной щепкой, влекомой мощным течением в неведомую даль.

«Я, кажется, схожу с ума».

Эта мысль с поразительной настойчивостью все возвращалась и возвращалась к нему по мере того, как машина, кружа по иранской столице, неумолимо приближалась к конечному пункту, к безжалостному мигу, точке невозврата.

«Я, должно быть, совсем сошел с ума».

Бабак молча вел машину. Глаза его, не ведая покоя, зорко смотрели вперед и успевали проверять темные закоулки по сторонам, а еще мгновенно реагировали на малейший отблеск в зеркале заднего вида, любое подозрительное движение. Рядом с Томашем восседал Багери. Уткнувшись в подробную схему здания Министерства науки, он в который раз мысленно проходил разработанный для них маршрут, продумывал малейшие детали. Цэрэушник был во всем черном. Еще в гостинице он дал Томашу черный иранский тюрбан, сказав, что в нем тот будет менее заметен, заставил переодеться в самые темные из имевшихся у того вещей, добавив при этом, что только сумасшедшему могло взбрести в голову перед ночным рейдом напялить на себя светлую одежду. Но Томаш считал себя больным на голову по другой причине: только человек с поехавшей крышей способен, не имея ни опыта, ни подготовки, пойти на то, чтобы в стране с жестоким законодательством под покровом ночи, в обществе двух неизвестных тайком проникнуть в правительственное учреждение и выкрасть секретный документ, содержащий важнейшую военно-техническую информацию.