Томаш сел за стол и, отщипнув дольку, отправил ее в рот.
— А что отец?
— Спит. Вечером выпил таблетки от кашля, а после этого лекарства он всегда спит дольше, чем обычно.
— Он вчера заснул довольно рано. К этому часу должен бы уже проснуться…
— Да нет, ты не волнуйся, скоро встанет. — Мать сняла фартук и посмотрела по сторонам, будто собираясь с мыслями. — Знаешь, давай сделаем так. Я оставлю ему все для завтрака, а сама сбегаю в супермаркет. Ты ведь никуда не собираешься?
— Да, конечно.
— Он встанет голодный как волк. На ужин-то вчера он похлебал только супа. Когда проснется, поставь ему молоко подогревать.
— С чем он его пьет?
Граса достала с полки коробку с нарисованной на этикетке огромной золотой птицей.
— Вот, овсяные хлопья. Их нужно насыпать в подогретое молоко.
Томаш взял у матери коробку и поставил ее на стол.
— Иди, не волнуйся, я сделаю все, как ты сказала.
Отец появился на кухне еще через полчаса. Томаш быстро приготовил ему завтрак, и они сели за стол.
— Напомни-ка мне афоризм Эйнштейна, — попросил Мануэл, поднося ко рту ложку.
— «Изощрен Господь Бог, но не злонамерен. Природа скрывает свою тайну в силу собственного величия, а не из коварства». Что, по-твоему, он хотел сказать?
— В усилиях добраться до сути мироздания мы обнаруживаем каждый раз неодолимое препятствие, не позволяющее нам постигнуть тайну в полном объеме. Вот что ты думаешь о детерминизме и свободе воли?
— Ну, я бы сказал, что мы свободны в своих решениях. Разве не так? — Томаш кивнул подбородком в сторону окна. — К примеру, я приехал сюда, в Коимбру, потому что так решил. А ты ешь эту кашу, — он указал на тарелку перед отцом, — потому что тебе ее захотелось.
— Ты полагаешь, эти решения действительно приняты свободно?
— То есть… ну, в общем… думаю, да.
— А не приехал ли ты в Коимбру, будучи психологически мотивирован тем фактом, что болен твой отец? Не ем ли я эту кашу, потому что физиологически мне ее легче глотать? Или может, я ем ее под влиянием телерекламы, хотя и сам этого не сознаю? — Отец многозначительно поднял брови. — До какой степени мы на самом деле свободны в принятии решений? Не окажется ли на поверку, что решения, которые, как мы думаем, приняты свободно, обусловлены бесконечным числом факторов, о существовании которых мы часто и не подозреваем? Не иллюзорна ли свобода воли? Не детерминировано ли, не обусловлено ли все на свете, хотя мы этого не сознаем?
Томаш улыбнулся. Ему было приятно, что отец так увлекся, и нравилось ему подыгрывать.
