Томаш рассмеялся.
— Вы не ошиблись.
— И что открылось в расшифрованном сообщении?
— Вообще… если быть полностью откровенным, я и сам толком не понял.
— Что вы хотите этим сказать? Так вы его расшифровали или не расшифровали?
— Да, расшифровал, — подтвердил португалец, — но у меня такое впечатление, что расшифрованное сообщение тоже является шифром, — объяснил он. — Это как многослойный пирог из шифров, понимаете? Расшифровав каждое последующее сообщение, каждый раз опять сталкиваешься с новым шифром.
— А вы чего хотели? Не забывайте, автор этого документа — самый умный человек из всех когда-либо живших на земле. Поэтому загадки, придуманные им, не могут не быть чрезвычайно сложными.
— Возможно, вы и правы.
— Ясно, что прав. Но мы опять отвлеклись. Скажите, что же говорится в сообщении, которое вы расшифровали?
— Минутку.
Томаш принялся лихорадочно хлопать себя по карманам, однако, как ни удивительно, сложенный вчетверо листок оказался там, куда он его и положил. Тюремщики Эвина были изощренными садистами, но его одежду они почему-то не обыскали. Или, может, просто не ожидали, что арестант так внезапно их покинет.
— Сколько можно ждать? — раздраженно спросил Беллами.
— Да-да, сейчас, — Томаш развернул листок.
— Так читайте!
Историк пробежал глазами нацарапанные на бумаге строки.
— Итак, расшифрованная мной загадка — это четверостишие, написанное на титульном листе рукописи сразу под заглавием.
— Что-то вроде эпиграфа?
— Да, точно. Эпиграф. Вещь довольно мрачная, — заметил Томаш. — Слушайте, — он прокашлялся и зачитал: — «Terra if fin, de terrors tight, Sabbath fore, Christ nite».
— Я уже читал это! — возмутился Беллами. — Наш человек прислал мне этот стих неделю или две назад.
— Ну да, это я передал ему текст. И я расшифровал сообщение, скрытое в этих стихах.
— Говорите.
Томаш перевел глаза на текст на немецком языке.
— Я обнаружил, что это анаграмма. В стихах на английском языке скрывалось сообщение на немецком. И гласит оно следующее. — Томаш попытался подражать немецкому произношению: — «Raffiniert ist der Herrgott, aber boshaft ist er nicht».
На другом гонце линии возникла пауза.
— Вы можете повторить? — попросил Беллами изменившимся голосом.
— «Raffiniert ist der Herrgott, aber boshaft ist er nicht», — прочел Томаш. — Это означает: «Изощрен Господь Бог, но не злонамерен».
— Это невероятно! — воскликнул Беллами.
Томашу показалась странной столь эмоциональная реакция собеседника.
— Это в самом деле удивительно…
