Ровно в шесть автобус отправился в путь. Дергаясь и подпрыгивая, извергая из выхлопной трубы густые клубы черного дыма, он с яростным ревом влился в транспортный поток Тегерана — адское столпотворение безумно маневрирующих, гудящих и резко тормозящих машин. Потребовалось почти два часа, чтобы, поминутно останавливаясь и снова трогаясь, пробраться сквозь окраинные районы. Выбравшись наконец за городскую черту, автобус покатил по почти пустому шоссе к подножью гор.
Вскоре начались бесконечные зигзаги, подъемы и спуски горного серпантина. На крутых виражах за кромкой дорожного полотна свет фар выхватывал из темноты покрытые снегом обрывы. От беспрестанной болтанки, удушливого запаха горючего и ощущения, что чадор кольцом сдавливает голову, Томаша стало укачивать, и, пытаясь справиться с подступавшей тошнотой, он приоткрыл окно, чтобы подышать холодным разреженным воздухом Эльбурских гор.
К одиннадцати ночи они прибыли в Сари, город на севере Ирана, и сразу же разместились в маленькой гостинице под названием «Постоялый двор». Саббар попросил, чтобы ужин им подали в комнаты, и каждый ушел к себе. Сидя на кровати уже без чадора, Томаш поедал «кебаб» и любовался в окно спящим городом и причудливой белой башней с часами на центральной площади.
На следующее утро они сели на автобус, идущий в Горган, и при свете утреннего солнца Томаш впервые смог оценить красоты местности этого прилегающего к Каспию района. Пейзаж тут разительно отличался от тегеранского. Если из столицы вид открывался на суровые горы с островерхими снежными пиками, перед которыми лежали каменистые бесплодные земли, то здесь росли пышные и густые, почти тропические леса, порождение микроклимата, образовавшегося между мощной горной грядой и спокойной гладью моря.
Через три часа они добрались до Горгана и остались на автостанции ждать пересадки на новый маршрут. Площадь Энкелаб, где находилась конечная станция, плавилась от палящей жары, но сесть на автобус удалось лишь к обеду. Эта старая развалюха, подпрыгивая на колдобинах, тащилась по глубокой колее грунтовых дорог, проложенных прямо через буйную прибрежную растительность. Через два часа тряского пути Томаш увидел вдалеке первые признаки жизни — небольшие строения, четко вырисовывавшиеся на фоне пронзительно синего Каспийского моря.
Это был Бендер-Торкеман.
Городок состоял из почти одинаковых приземистых домишек, зато его жители, в основном туркмены, были необычайно живописны. Сойдя с автобуса, Томаш с интересом смотрел на мужчин и женщин в яркой одежде, праздно разгуливавших по улицам. Рынок был открыт, но ассортимент товаров разнообразием не отличался: немного рыбы, кое-какая одежда и развалы кустарно сработанной обуви.
