Фигуры высшего шпионажа | страница 2
Лишь очень немногим известно, что была и третья попытка. Фантастически коварная, хладнокровно убийственная, жестоко неотвратимая - она открывала, казалось Хрущеву, неисчерпаемый ресурс для овладения миром: «Слишком сложно, чтоб поверить, слишком просто, чтоб понять».
Тридцать лет, страшась и восторгаясь, он наблюдал Сталина, прежде чем пришел к собственной мысли об абсолютной власти, способной зажать в кулак всеобщую несобранность и безалаберность. Тоталитарной жестокости достаточно, чтобы изменить поведение людей, но не их психологию. Подданных можно подвергать немыслимым страданиям, обвинять в том, чего они не совершали, наказывать за «попрание норм коммунистической морали», превратить в тварей дрожащих, но всего этого мало, чтобы увековечить себя властелином планеты.
Хрущев считал иначе. Надо ударить первым, это главное. Но ударить не по условному противнику, от которого неминуемо последует возмездие, а по всей планете. Как кулаком по столу. Чтобы все на том столе подпрыгнуло, завалилось и потекло. Чем ударить - это вопрос. Но это вопрос к победителю, которого уже не осудят. Так он считал.
Победители пишут историю, побежденные - мемуары. О том, что могло быть и не получилось, Хрущев писал мемуары.
Из двух зол он всегда выбирал злейшее. Впечатления от его «хрущоб» и кукурузы неизгладимы. Как и от голодных бунтов, подавляемых с беспощадной жестокостью. Новочеркасск остался в памяти двух поколений, но об иных народных волнениях с куда большим накалом - в Воркуте, Казахстане, Челябинске-почти ничего не известно. Память переехали танки, и тихо она осыпалась в пыльном пространстве между былью и небылью.
Тут еще и армия - не досмотренная до конца драма развала. И просится сюда Солженицын, самый крайний инакомыслящий: «Армия наша перестройкой сотрясена. Добрые правители до того себя радужно настроили: вот сейчас все откроем Америке, вообще повернемся к общечеловеческим ценностям, - что не будь у нас ядерного оружия, которое все проклинали и я - первый, сейчас бы нас уже слопали».
Сказано это в сентябре 1996-го. «Добрыми правителями» подразумевались никчемные и продажные Горбачев с Ельциным. Однако «сотрясать» армию первым все же Хрущев начал. Порезал на лом новейшие крейсера и недостроенные авианосцы, вышвырнул на улицу сотни тысяч боевых офицеров, не дав дослужить до положенной пенсии кому год-полтора, а кому и всего-то месяцы.
Как бы и нелогичным выглядит такой шаг, если иметь в виду его неукротимое желание встряхнуть планету стратегическим ударом, от которого мог развязаться дымчатый шарф Млечного Пути. Но нет, все логично. Хрущевым овладела ракетомания. Артиллерия, танки, корабли - ничто по сравнению с ударной силой ракет. Кто против? Таковые молчали в тряпочку. Глобальному переписыванию истории противостояло лишь робкое краеведение. И вот на этом фоне такой Стеньки Разина челн выплыл, что не в сказке сказать.
