Я бросилась к Амбруазу. Его белая борода исчезла, и морщины тоже… он стремительно молодел. Я почувствовала огромное облегчение.
На радостях я бросилась ему на шею.
— Спасся в последний миг, — проговорил он. — Еще бы чуть-чуть… Но не стоит слишком радоваться. Не сомневаюсь, машина приготовила нам и другие неприятные сюрпризы. С каждым днем она работает все ненадежнее. Боюсь, скоро она совсем пойдет вразнос.
Я была слишком счастлива, чтобы прислушиваться к его мрачным пророчествам. Я хотела видеть только светлую сторону событий.
А зря.
Поначалу мне казалось, что время вернулось в свою нормальную колею, но я ошибалась. Когда я возилась в сарае, готовя корм для птиц, в проеме двери вдруг показалась Поппи. Вид у нее был до крайности растерянный.
— Там творится что-то странное, — проворчала она. — Куры исчезают.
— Как так? Думаешь, они сбегают через дырку в ограде?
— Да нет, сетка совершенно новая, и в ней нет ни одной дыры, я в этом уверена, я обошла и осмотрела весь загон… но куры все равно пропадают. Я их пересчитала, и их становится все меньше и меньше.
Я вышла из сарая, вытирая перемазанные в грибном пюре руки о халат, и обвела птичий двор взглядом. Действительно, кур стало намного меньше, чем раньше. Однако вместо них появились яйца. Да-да, совершенно верно, яйца. Повсюду. Вся земля была усыпана яйцами, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не раздавить их.
— О-о! — простонал Амбруаз, приблизившись и увидев предмет нашего изумления. — Кажется, я понимаю, что происходит. Вспомните — куры превратились обратно в цыплят.
— Ну да, — нетерпеливо воскликнула я, — и что же?
— А что бывает прежде цыпленка?
— Яйцо! — взвизгнула Поппи. — Ох, держите меня! Ты хочешь сказать, что цыплята превратились в яйца?
— О да, — сказал Амбруаз, нервно проведя рукой по лицу. — Машина заработала в обратную сторону, она обратила ход времени вспять… Теперь все начнет молодеть… Мы начинаем смещаться назад в прошлое. Не знаю, как далеко она зайдет!
Глядя ему в лицо, я внезапно осознала, что он выглядит, пожалуй, моложе, чем в тот момент, когда мы его впервые встретили. Одежда болталась на нем. Теперь ему можно было дать скорее лет двенадцать, нежели пятнадцать.
(Такой он показался мне даже более симпатичным, но, пожалуй, сейчас неподходящее время думать об этом, не правда ли?)
«Ладно, — подумала я, — до поры до времени волшебные пилюли защищают нас от этих искажений, но что будет, когда они перестанут действовать?»
