Наступило молчание. В глубоком блюде, вроде суповой миски, официант подал рагу из кролика. Тут зубоскал Купо отпустил забавную шутку.
— Послушайте, приятель, — сказал он официанту, — этого кролика, видно, поймали на крыше… Он еще мяукает.
И в самом деле послышалось тихое мяуканье, совсем как настоящее, — казалось, оно доносится с блюда. Купо издавал эти звуки горлом, не шевеля губами; его шутка имела неизменный успех в обществе, и когда кровельщик обедал в ресторане, он всегда заказывал рагу из кролика. Потом он стал мурлыкать. Дамы корчились от смеха и зажимали рты салфетками.
Госпожа Фоконье попросила кроличью голову. У кролика она любит только голову. Мадемуазель Реманжу обожает жирные кусочки. Бош заметил, что в рагу ему больше всего по вкусу луковки, если они хорошо прожарены, а г-жа Лера поджала губы и пробормотала:
— Еще бы, я вас понимаю…
Госпожа Лера была суха как палка, жила одна в своем углу, работала целыми днями, и, с тех пор как она овдовела, ни один мужчина не сунул носа в ее комнату, а между тем в голове у нее вечно вертелись всякие непристойности, в каждом слове она видела двойной смысл и постоянно делала игривые намеки, до того тонкие, что никто их не понимал, кроме нее самой. Бош наклонился к ней и спросил на ухо, что она хотела сказать.
— Ну, разумеется, маленькие луковки… Все понятно, по-моему, — ответила она.
Теперь за столом начался серьезный разговор. Каждый говорил о своем ремесле. Мадинье расхваливал картонажное дело: вот где встречаются настоящие художники. И он описывал коробки для подарков редкой красоты: он видел много образцов. Но Лорийе только посмеивался, он очень кичился тем, что имеет дело с золотом, и ему чудилось, будто золото бросает какой-то отсвет на его пальцы, руки, на всю его особу. Лорийе говорил, что в прежние времена золотых дел мастера часто носили шпагу, и он ссылался на Бернара Палисси, хотя никогда его не читал. Купо описывал флюгер — чудо искусства, сделанный его товарищем: на стержне был прикреплен сноп, над ним корзинка с фруктами и наверху флаг — точь-в-точь как настоящие; мастер вырезал их из оцинкованного листа, а затем спаял. Г-жа Лера показывала Биби, как надо скручивать стебелек розы, и вертела у него перед носом ручку ножа своими костлявыми пальцами. Голоса становились все громче, то сливаясь, то перебивая друг друга; сквозь этот гомон прорывался пронзительный голосок г-жи Фоконье, которая жаловалась на своих работниц, особенно на одну пигалицу-ученицу: еще вчера та спалила ей две простыни.
