Идти было тяжело. После недавних вьюжных холодов внезапно наступила оттепель, и ноги вязли в мокром, липком снегу: взбалмошная московская зима то и дело преподносила такие сюрпризы.
Спустя некоторое время Виктор уже подходил к нужному дому.
И тут вдруг он увидел на противоположной стороне полутемного переулка группу парней. Они громко и оживленно обсуждали что-то. По их развязным манерам, по словечкам, долетавшим оттуда, по тому, как они курили, сплевывая себе под ноги, не трудно было догадаться, что это за компания. Чуть поодаль стояли еще двое парней. В желтоватом, расплывающемся свете висевшего невдалеке фонаря Виктор узнал одного из них. Это был Харламов.
Виктор остановился и стал наблюдать.
...Между тем Розовый отнюдь неспроста вот уже битых два часа толковал с бойким пареньком Пашкой Авдеевым. Это была просто удача, что он, наконец, вспомнил сегодня про Пашку.
Еще три дня назад, в тот самый вечер, когда они долбили эту проклятую стену и Генка Фирсов выкинул свой номер,— в тот самый вечер Гусиная Лапа отозвал его в сторону и велел срочно подыскать именно такого парня, как Пашка. Все последующие дни Розовый ломал себе над этим голову, но ничего не мог придумать. А Гусиная Лапа каждый вечер с нарастающей тревогой спрашивал, нашел ли Розовый нужного парня. И вот вчера, когда со стеной было покончено, Гусиная Лапа предупредил: «Последний у нас срок — среда. Понял? Не найдешь, гляди тогда».
Дело было затеяно и впрямь нешуточное, невиданное еще дело, лихое и опасное. Он, Розовый, знал про это, ему одному доверился Гусиная Лапа. Остальные ничего не знают, думают: так, мелочь, вроде того ларька. Если им сказать — враз струсят, особенно Толька Профессор. Они узнают потом, когда дело будет сделано, и деться им тогда будет некуда. Даже Галя и та, наверное, ничего не знает.
Между прочим, именно на нее сейчас и рассчитывал Розовый, вспомнив, наконец, про Пашку. Еще бы! Они с Галкой и не такие номера откалывали.
А приказ Гусиной Лапы заключался в том, чтобы Розовый нашел шофера, которому можно абсолютно довериться, словом, «своего парня», и к тому же отчаянного.
Вот таким человеком и был, по мнению Харламова, Пашка Авдеев. Правда, пока что он удоцлетворял только двум из трех требований. Он «шоферил» лихо, до дерзости, любил «левачить», н потому не было у него больших врагов, чем строгие орудовские инспектора.
Конечно, «своим», да еще абсолютно, Пашка не был, но, по мнению Розового, он для этого вполне созрел. Подбить Пашку на какое-нибудь рискованное дело, казалось ему сейчас, тем более просто, что мечтой Авдеева было скопить деньги на машину, не новую, конечно, а хотя бы подержанную, которую он потом уже сам доведет до совершенного «блеска» и заставит работать «как часы». Ни о чем другом Пашка, казалось, говорить вообще не мог.
