Она улыбнулась.
«Чему же ты улыбаешься?» — сердито подумал про себя Виктор.
— Вы говорите, «был смел». А теперь?
Инна пожала плечами.
— Теперь он просто жалок. Нам даже не о чем говорить. Все пытается оправдываться. Даже...— На лице ее появилось страдальческое выражение.— Даже чуть не плачет, представляете?
— Представляю...
— Он недавно приходил ко мне. Я просто не знала, как себя с ним вести.
— Когда приходил?
— Вчера. И так нервничал, так спешил.
— А куда спешил, он сказал?
— Нет. Но его ждал на улице какой-то парень.
Виктор настороженно спросил:
— Какой парень? Какой из себя?
— Кажется, невысокий, в темном пальто, светловолосый. Потом он шапку, правда, надел. Такую, знаете, «москвичку». Он стоял как раз под фонарем. Я его хорошо разглядела.
«Тот самый,— подумал Виктор.— Но как держат, намертво! Даже к девушке одного не пускают». И еще он подумал, что эта девушка помощником ему не будет, она никому не будет помощником, ни в чем.
Виктор сухо простился.
По дороге, уже в троллейбусе, он решил: «Карцева сейчас нельзя вызывать к Федченко. Это может поставить его под удар, и неизвестно еще какой удар. Кто же все-таки тот парень? И самое главное: почему Карцев вчера так волновался? И куда спешил?»
Карцев шел быстро и молча, прикрывая лицо от ледяных порывов ветра поднятым воротником пальто. К ве-речу сильно подморозило.
Рядом шагал Розовый. Неожиданно он споткнулся и, чуть не упав, громко выругался, потом, мелко семеня, догнал Карцева. Розовый с ожесточением потер свои рубиново-красные уши и, достав из внутреннего кармана пальто «москвичку», нахлобучил ее на голову.
— Погода, чтоб ее...— словно оправдываясь, проворчал он.— Еще, глядишь, никто и не притопает.
Карцев сделал вид, что не расслышал. Ему не хотелось говорить. Хотелось молчать и подставлять лицо ветру, хотелось думать об Инне. О ней он сейчас думал неотступно, пока они торопились с Розовым на условленное место, боясь опоздать.
Ему было больно вспоминать прошлое: обжигающие поцелуи Инны; ее лучистую улыбку, когда она смотрела на него; и самого себя, такого счастливого под ее взглядами, такого уверенного, даже, наверное, красивого. На вечере в институте ведь сказал же кто-то за их спиной: «Какая чудесная пара».
Чудесная пара... Нет! Не было пары, ничего не было! Был обман! Инна предала его так же, как и все там, в институте. И вот последний их разговор сегодня. Она сказала: «Я не люблю слабых, я сама слабая. Мне тяжело с тобой. Уходи». Он готов был провалиться сквозь землю от этих слов, от ее нетерпеливой улыбки, от безразличного, совсем чужого взгляда. Ей, видите, тяжело! А его словно и не было в этот миг. Слезы вдруг выступили у него на глазах от обиды, от отчаяния. Он почувствовал, что рушится все, чем он жил целый год, чем собирался жить долго, жить так радостно...
