— Зачем тебе туда ездить? — быстро и строго спросил Бескудин.— Зачем? Тебе не старые, тебе новые его связи надо изучать, новые.
Виктор стоял на своем.
— Без старых не поймешь и новых, Федор Михайлович.
— Опять философствовать? — Бескудин подозрительно посмотрел на своего молодого сотрудника.— Опять?
Внешне совсем неприметный паренек этот Панов. Среднего роста, худощавый, на узком лице светятся, просто освещают его большие серые глаза, то лукавые, бойкие, то задумчивые, глубокие. Светлые, золотистые волосы падают косым треугольником на лоб. Да, если приглядеться, то Панов этот только с первого взгляда неприметный. И мысли у него часто интересные бывают, неожиданные для Бескудина. Но философствований его он в рабочее время побаивается.
— Я и не философствую,— покрутил головой Виктор.— Мы говорим — преступность. Пытаемся разобраться в причинах. Особенно у молодежи. Говорим, допустим, семья. Неблагополучная, конечно. Или, там, пьянство. Или отсутствие здоровых интересов. Причины этой преступности?
— Ну, причины. Хотя и не все перечислил. Не все.
— Ладно. Но вот пьянство, допустим. Ведь оно, я вам скажу, и причина и следствие.
— Чего следствие?
— Вот именно! Чего следствие — пьянство?
— Слушай,— не выдержал Бескудин.— Я тебе серьезно говорю: ты хоть в рабочее время не философствуй. Понял? Не философствуй. Дел тут и так невпроворот, а ты...
— Да не философствую я, Федор Михайлович! Я же докопаться хочу. Вот хоть в случае с этим Карцевым. Мало узнать его теперешние связи. Надо еще выяснить, как они возникли. Вот почему меня эта институтская история интересует. Тем более девушка там замешана. Что за девушка?
— Узнаешь эту историю, а потом дальше копаться начнешь,— усмехнулся Бескудин.— А что еще до нее было? Знаю я тебя.
И сразу пожалел о своей шутке, потому что Виктор вздохнул и ответил совершенно серьезно:
— Надо бы. Ведь еще Макаренко писал: человек вое-питывается до пяти лет, потом он уже перевоспитывается.
— Знаешь что? Если мы так работать будем, нас из милиции в Академию наук передать надо будет. Ну да ладно. В институт, так и быть, поезжай. Но дальше не зарывайся. Все-таки конкретное дело у нас с тобой. Конкретное, говорю.
