— А ты сможешь? — Фазиль пристально посмотрел ему в глаза.
— Сейчас узнаем, — Эдик снова пожал плечами.
— Нам нельзя тут поднимать стрельбу, — Фазиль достал из ножен немецкий армейский нож.
Я вдруг перестала чувствовать руки и ноги. Когда человек умирает у тебя на столе, хотя ты сделал все, что мог, и даже больше, — это одно. Когда ты берешь в руки нож, чтобы убить…
— Я защищался, доктор! Я защищался! — Мага почти рыдал.
— Ты его спас, — проговорил Анзор. — Ты хозяин его жизни и смерти. Все по-честному. Ну ты, не вой! Будь мужчиной!
И с этими словами Анзор встал рядом с бьющимся на снегу Магой.
— Бить лучше всего вот так, — посоветовал он, показывая ладонью движение вперед, под грудную клетку, и наискось вверх. — Там сразу сердце. Мгновенная смерть.
— Анзор, — без выражения сказал Эдик, — при всем уважении к тебе — здесь я хирург.
Магу отпустили, и он упал лицом вниз, загребая снег горстями, словно пытаясь забрать его с собой туда, — а снег таял и утекал между пальцами.
Эдик ударил сверху вниз, в затылочную впадину. Нож вошел точно под эпистрофей и отделил головной мозг от спинного. Эдька все-таки был классный хирург.
Он вытер нож о снег и вернул его Фазилю, не забыв сказать «спасибо». Потом мы вернулись в палатку, молча сбросили ботинки и носки и забрались в спальник, согревая друг друга.
И когда меня спрашивают, как так вышло, что прожженные бандиты слушались, как школьники, хлипкого интеллигента, я отвечаю: вышло так потому, что Эдька мог в один день подарить человеку жизнь и забрать ее. И все это видели. Потом история обросла водорослями и ракушками легенды, но никто не знал, что Эдька, снова зарываясь носом в мою грудь, сказал:
— Не бросай меня здесь. Мне не «борода» нужна. Мне нужен друг.
Кашарский перевал в самой низкой своей точке достигает 3700 метров над уровнем моря. С солнечной стороны он может нагреться до сорока-пятидесяти градусов, в то время как в тени будет не выше шести-восьми. Ночью температура падает до минус двенадцати. И хотя в этих широтах даже зимой снег лежит только в горах, снегопад в феврале — обычное дело: влажный ветер с моря, поднимаясь к горам, осыпается хлопьями. Этот снег не лежит и нескольких часов, но нам и не нужно было, чтобы он лежал. Нужно было, чтобы он шел над побережьем, как можно мокрей и гуще.
Вся стратегическая ценность Архуна — рыбацкого поселка на берегу моря — заключалась в его удобном расположении. Потому в горах над поселком и устроили в свое время береговую батарею. На скальном уступе, расширенном и разровненном, примерно на высоте ста двадцати метров над уровнем моря, раньше был стационарный радар, но его демонтировали, уходя, русские, вместе со всем оборудованием. Сейчас, если верить Гуглю, непосредственно на базе находились две подвижные установки «Гарпун» — итого восемь ракет. Эту красоту постоянно обслуживало двадцать человек, а охраняли их примерно шестьдесят — усиленный пехотный взвод, саперы и пара снайперов. Остальные отдыхали в самом поселке. Тех, кто сменялся с боевого дежурства, туда-сюда возили двумя автобусами по бетонке, проложенной между базой и 186 трассой. Таким образом, заминировав бетонку и взорвав скалы над трассой северней и южней Архуна, можно было заблокировать две трети турок в поселке.
