Получалось, что приехав от Ани, Верочка снова не могла заснуть ночью, подвывала и включала свет. Ее заперли в комнате, чтобы она не выбегала в холл и не будила других детей, и она изо всей силы колотила в дверь, пока ей не дали успокоительных таблеток и не пообещали наказать. На следующий день она отказывалась есть, требуя, чтобы ей дали овощи, «как у тети Ани». И весь день металась из угла в угол, пиная все, что попадалось под ногу, выкрикивая, что у нее есть целая гора игрушек, которые ей подарили, и они гораздо лучше, чем эта «помойка».
Аня накинула куртку и вышла во двор, где гуляли дети. Старшие скребли снег. Младшие карабкались на небольшую горушку, сооруженную в углу двора дядей Мишей — физкультурником. Верочка сидела у крыльца, прямо на снегу, свалившись на коленки. Аня подошла, присела рядом на корточки. «Верочка, что ты сидишь, ты же замерзнешь», — Аня попыталась ее поднять, взяла под мышки, почувствовала тяжесть обмякшего тела. Верочка помотала головой: «Не холодно». Таблетки явно давали себя знать. Спокойный такой ребенок, взгляд немного мутный, рассеянный. «Может, в группу пойдем?» — безнадежно спросила Аня. Верочка вяло отмахнулась. Аня подошла к физкультурнику, бодро попросила включить девочку хоть в какую-нибудь игру. Дядя Миша закивал, сочувственно глянул на Аню, пошел к Верочке. Аня отправилась на рабочее место.
Аня мучительно думала, что же делать. Верочке явно нельзя было оставаться в детском доме. Рано или поздно кто-то из воспитателей не выдержит ее ночных «эскапад» и вызовет скорую психиатрическую. В службе по устройству детей в семью с сожалением говорили, что пока что нету семьи, которая могла бы взять Верочку, пусть даже временно[19]. А «новые» семьи закончат подготовку и обследование только месяца через полтора. Да и нету никакой гарантии, что кто-то согласится. Сама Аня считала Верочку замечательным ребенком, несмотря на все ее «проявления». Она готова была снова и снова рассказывать всем, какая это хорошая девочка, какой у нее большой потенциал. Но будут ли ее слова слышны среди мнений людей более компетентных?
Аня все больше приходила к мысли о том, что Верочка — «ее» ребенок. Раз уж так получилось, что именно у нее болит душа за эту девочку. Именно она видит в ней все самое хорошее, что можно видеть в ребенке, — и ум, и доброту, и красоту. Аня решила поговорить с мужем. В конце концов, почему бы им не вырастить Верочку? Где одна девочка, там и две…
