Четыре следующие ночи я провела в объятиях Сами по традиции, которая называется..?
— Брачные ночи, — сказал я.
— Да, брачные ночи, писатель. Мы ничего лучше не придумали, как соблюдать этот ритуал, чтобы доказать свою любовь. Ах! Эта жизнь полна условностей, которым все время нужно следовать!
Мы лежали, как того требовала традиция предков: я снизу, он сверху, он двигался вперед-назад внутри меня, ускорял или замедлял движения, не глядя на меня… пока не выбрасывалось его белое семя. Он должен был быть на мне, но я никогда не могла быть на нем, потому что он был мужчиной, а я женщиной. Мужчина, достойный называться мужчиной, не должен быть под женщиной.
Когда мы занимались любовью, я, как покорная жена, должна была соблюдать правила: закрывать глаза, не смотреть на драгоценный нерв и не прикасаться к нему.
Он, напротив, постоянно трогал меня между ног, как хотел и когда хотел. Он делал это против моей воли, потому что был убежден в том, что я принадлежу ему, что ему принадлежит каждая часть моего тела. Я не могла отказаться спать с ним. Я не должна была отказывать… мать говорила мне об этом, я могла сделать это только в дни, когда проливалась моя вторая женская кровь, потому что мужчины боялись ее, она могла лишить их силы. Еще я могла отказать ему, если была больна.
Знаешь, писатель, после свадьбы я на семь дней лишилась телевизора, потому что молодой супруге неприлично было покидать дом своего мужа и ходить к другому мужчине смотреть телевизор. Оби больше не приходила ко мне, потому что я стала замужней женщиной, а замужняя женщина, достойная называться замужней, не должна встречаться с незамужними. Я с нетерпением ждала свадьбы Оби и Наба, чтобы наконец избавиться от одиночества.
Сами был счастлив. Я каждый день видела, как он торжествовал всем своим существом, как победитель после битвы. Впрочем, победой наслаждался не только он. Все неделю жители деревни ходили друг к другу в гости, пили, ели дичь, расхваливали Сами, желали ему счастья и делали подношения богам. Они вдруг забыли о полях. Почти созревшее просо их не беспокоило.
А мне все это время было грустно. Я прикидывалась больной, чтобы не спать с Сами. Меня угнетало чувство вины. Сие не оставлял мои мысли, я слышала, как он шептал мне:
— Почему ты меня оставила?
А я отвечала:
— Я не виновата в том, что мы расстались.
Сие не смотрел мне в глаза. Саванна стала для него прибежищем. Природа помогала ему забыть обо мне, о счастье его отца, которое превозносили тут и там местные жители. Иногда Сие просто лежал в кровати, завернувшись в одеяла, как будто прятался там от охватывающего его разочарования. Наша любовь умирала. Мы перестали здороваться. Когда вся семья собиралась на обед или ужин, он находил причину, чтобы не есть вместе с нами. Ини заметила беспокойство своего сына. Однажды ночью, когда мы обе сидели рядом с Сами, она предупредила его. Он по-своему объяснял поведение Сие:
