— Потому что каждый раз — словно впервые.
— Теперь ты очень мило сказал, Гарри.
— Тогда, может, откроешь тайну?
Она наконец-то повернулась к нему, блеснув глазами:
— Сам угадай!
— Я не могу сосредоточиться.
— Мне одеться?
— Нет! Пусть уж лучше это навеки останется тайной! Все равно ведь скажешь.
— Не скажу!
С трудом оторвав от нее взгляд, Гарри посмотрел на стол.
— Ладно, не говори. Только один вопрос. Почему у тебя среди письменных принадлежностей ложка лежит?
— Ну… забыла вчера, когда мы здесь чай пили. Гарри! Ну что ты такой догадливый?
— Да вспомнил, как ты в Хогвартсе в ложку смотрелась, когда завивала себе ресницы.
— Я? Это Парвати так делала, а не я. Ты все перепутал.
— Может быть. Но зато угадал, признай!
Гермиона воткнула перо в чернильницу и перебралась к нему.
— Никак не пойму одну вещь, Гарри, — усевшись позади, она обняла его, прижалась к спине. — Ты порой можешь что-то перепутать. Порой даже все. А потом все равно у тебя получается правильно. Я так не умею! — она потерлась щекой об его ухо. — А хотела бы уметь.
— А я хотел бы уметь, как ты, — Гарри повернул голову, чтобы поцеловать ее. — Любимая…
Гермиона тихо засмеялась:
— Знаешь, мне это слово раньше не нравилось. Всегда казалось каким-то книжным. Но когда ты его произносишь, я как будто в воздухе таю! Гарри, не все у меня получается правильно.
— У меня тоже. Сириус погиб из-за того, что я поверил в обман Волдеморта.
— А я не поверила тебе, когда ты раскусил Драко. Ладно, Гарри. Главное — не повторять ошибки. И отдыхать. Так велела Мак-Гонагалл.
— Ох, наотдыхался уже! — рассмеялся Гарри. — Я скоро пожалею, что не родился змеей!
— Это еще почему?!
— А змеям хорошо — они могут ходить лежа.
Гермиона потрепала его по волосам и встала.
— Хочешь, я тебя напугаю?
— Как?
— А вот так. Встань.
Он подчинился:
— Ну? А-а-а!!! Ты с ума сошла!!! — он лихорадочно ухватился за ее шею. — Гермиона! Надорвешься! Да… что ты делаешь?!
— Ты тоже порой меня так подбрасываешь. Страшно, да?
Смеясь, Гермиона держала его на руках, как ребенка.
— Все, — вздохнула она, опуская на кровать. — Надолго меня все же не хватит. Но ты мне дал прекрасное тело, Гарри!
— Я думаю, оно у тебя всегда было прекрасным, — переведя дух, Гарри с некоторым недоумением (и удовольствием) окинул ее взглядом.
— Да я не об этом! — Гермиона порозовела. — Гарри, я сейчас намного сильнее, чем раньше. Наверное, почти как папа.
— Вот оно что, теперь понятно! Ты меня ночью раза два так сжала бедрами, что ребра затрещали.
