Эльза коротко простонала.
— Успокойся, — шепнул Джеральд, — он же предупреждал…
А Гарри весь дрожал.
Это — Гермиона?! Эта девушка с серым, пустым лицом, с бессмысленными глазами — Гермиона?!
Это было страшнее, чем если бы она оказалась в облике чудовища… ходячего трупа… дементора…
Гермиона остановилась, заметив неожиданное препятствие — значит, все же что-то воспринимала. Подняла на них блуждающий взгляд — в глазах мелькнул слабый интерес.
— Гарри?
Он вновь ощутил приступ страха. Голос Гермионы звучал слабо, словно доносился из невероятной дали — как голоса тех призраков, жертв Волдеморта, в памятном поединке на кладбище. Как голоса его родителей, как шепот из-за Арки…
— Мама? Папа? — вновь спросила Гермиона; чтобы разобрать слова, приходилось изо всех сил напрягать слух. — Вы тоже здесь? Вы тоже умерли?
— Нет! — со всхлипом отозвалась Эльза. — Гермиона, девочка моя… как ты?
— Не знаю… Плохо, наверное… Здесь плохо всегда… всюду… всем… — она говорила медленно, с усилием. — Не знаю…
Неуверенно подняв руку, она пощупала поверхность окна:
— Это стекло? — посмотрела вниз. — Висит в воздухе… как интересно… как ново…
Гарри ощутил прилив надежды — даже в таком состоянии Гермиона пыталась что-то понять! Только сейчас он заметил, что на ней белое платье — то, в котором ее похоронили — но это платье сейчас грязное, измятое, местами порванное. И что она босиком.
Он сунул руку в карман.
— Гарри, не надо! — Джеральд вдруг перехватил его руку и отобрал серебряный ножик. — Еще заражение получите! Вот, держите.
Гарри в недоумении скосил глаза и увидел скальпель в прозрачной упаковке. Хотел возразить, но удержался и сказал:
— Спасибо.
Сорвав зубами упаковку, он сжал холодную рукоятку и, стиснув зубы, ткнул себя в запястье.
— Что ты делаешь, Гарри? — спросила Гермиона, заворожено глядя на хлынувшую темную кровь; тяжелые капли со стуком падали на пол. — Это же больно… Гарри, милый, не делай себе больно…
— Ничего, — отозвался он, чувствуя, как защемило сердце. — Мне совсем не больно, Гермиона.
Он не сильно кривил душой — скальпель был очень остер, и боль почти не чувствовалась.
Шагнув вперед, Гарри решительно сунул палочку в карман, присмотрелся. Все было в порядке, окно не изменилось. Заклятье надежно удерживало само себя. Прижал к «стеклу» пораненное запястье и сделал широкий мазок. Кровь не стекла вниз, а расплылась в тонкую прозрачную пленку.
Он надавил, зашипев сквозь зубы — вот теперь стало больно! Поверхность поддалась, по ней разбежались, искажая картину позади, круглые волны. Ладонь прошла и стягивающее кольцо боли начала продвигаться к локтю по мере того, как он все дальше проталкивал руку. Гермиона слегка отшатнулась, и Гарри испугался — он-то ждал, помня «Одиссею», что та сразу бросится к источнику крови.
