Центр здравоохранения и гигиены при префектуре обратился с запросом в университет «J», с тем чтобы там подвергли лабораторному анализу состав злополучных конфет. Профессор Йосими как ответственное лицо поначалу вместе с Дайго ходил навещать маленьких пациентов. Впрочем, с тех пор Йосими больше ни разу не удосужился заглянуть к больным детям. Зато Дайго по пути в лабораторию и обратно всякий раз чувствовал, как ноги буквально сами несут его в детское отделение.
Было около десяти. В коридоре детского отделения ещё гремели тележки с завтраком, между ними деловито носились сёстры и сиделки. Дайго сразу же ощутил какой-то горестный дух, словно тяжкой пеленой повисший в обычно хлопотливой утренней атмосфере больницы. Тяжесть эта, казалось, усиливалась по мере того, как Дайго приближался к палатам, где наблюдались несчастные жертвы рака. Обычно в коридоре топтались родственники больных детишек, но сегодня там не было ни души. Наконец появилась медсестра — голова опущена, плечи ссутулены.
— Что случилось? — спросил Дайго, тронув её за плечо.
— Ах, профессор Дайго! Сегодня утром почти на рассвете умер Тацуо, — только и смогла выговорить молоденькая сестра и тут же заспешила прочь по коридору, стараясь не разрыдаться.
В груди у Дайго защемило.
Тацуо был сыном владельца небольшого частного гаража из города «S». Мальчик учился во втором классе, тянулся к знаниям и несказанно радовался своим иллюстрированным книжкам о дикой природе. Когда Дайго навещал его, мальчик просил проверить, насколько хорошо он запомнил только что выученные названия растений. Правда, в последнее время он почему-то перестал вспоминать о растениях и теперь всё чаще смотрел в окно на вечернее небо и расспрашивал только о звёздах. По-видимому, храбрая душа юного Тацуо готовилась покинуть землю и вернуться на небеса.
Первое, что заметил Дайго, войдя в палату, — это пустая кровать Тацуо. Кто-то положил на свежие, накрахмаленные простыни тюльпан с жёлто-белыми лепестками. На соседней кровати маленькая Юмико отчаянно мотала головой из стороны в сторону и плакала навзрыд. Сквозь рыдания с трудом можно было разобрать: «Больно! Больно!..» Дайго обратил внимание, что личико шестилетней девочки ещё больше усохло и сморщилось с тех пор, как он видел её около двух недель назад. Теперь оно стало величиной не больше сжатого кулака. Даже стороннему наблюдателю было ясно, что тёмное крыло смерти уже распростёрлось над её немощной плотью. Мама девочки сосредоточенно массировала ей животик, пытаясь хоть как-то облегчить боль.
