Яша Джонс следил за полётом ворона, пока чёрная точка не пропала на севере. Он дал одиночеству волю, и оно захлестнуло его, как окрестная тьма.
Он увидел, как там, далеко, в одном из домов, прилепившихся к туманному подножию холма, загорелся свет. Он подумал о значении человека на этой земле. Сердце у него шевельнулось. Он подумал о драгоценности этого бытия. Вот что он всю жизнь хотел воссоздать: бесценность краткого бытия.
Но пока ему это не удалось. Во всяком случае так, как он мечтал. Может, удастся на этот раз.
Лунный свет — было полнолуние — упал на её голову, когда она нагнулась, чтобы взять с подноса большой серебряный кофейник. Лунный свет придал бархатистый блеск её тёмным гладким волосам, стянутым назад и туго свёрнутым — казалось, что туго до боли, — в старомодный пучок или узел. Она правильно поступает, думал Яша Джонс, изучая её, что носит такую причёску. Череп у неё красивый, с высоким куполом, пластичный.
Интересно, много ли в волосах седины. Он знал, что она есть. Заметил при свечах за обедом.
— Вам два куска, не правда ли, мистер Джонс? — спросила она, подняв голову и держа на весу сахарные щипцы.
Лунный свет упал на лицо, подчеркнув чистоту его овала, придал лицу ещё большую бледность и сделал его глаже. Свечи за обедом не были так благосклонны. Морщины и при свечах были отчётливо видны на лбу, а линии возле рта показывали, как крепко сжимаются челюсти даже в покое. Он всё это заметил ещё при свечах, в те минуты, когда она, казалось, погружается в мир, не имеющий ничего общего ни с ним, ни с Бредуэллом Толливером.
— Мэгги, — сказал Толливер женщине, ожидавшей их в большом пустом холле, где ночь вытесняла скупой свет настенных канделябров с хрустальными подвесками, — это мистер Джонс, Яша Джонс. — И, обернувшись к нему, представил её: — А это моя сестра, миссис Фидлер. — И добавил: — Миссис Фидлер из Фидлерсборо.
— О Господи, — простонала женщина, — неужели нам, неужели нам надо повторять эту старую шутку? — Потом, протянув руку гостю и улыбнувшись ему, сказала: — А вы, мистер Джонс, наверно, думали, что Фидлерсборо — это те райские кущи, куда после смерти сходятся скрипачи[17]. Нечто вроде… Как бы это сказать?
— Скрипичного рая? Но мне больше нравится то, что есть.
А теперь, в саду, он смотрел, как она гибко поворачивается в талии, чтобы передать брату чашку. В этом движении ему показалось что-то чисто девичье, но он тут же отметил, что хотя талия стройная, да и ноги тоже, фигура уже не совсем девичья. Он подозревал, что грудь несколько… и применил медицинский термин: пролапсная.
