Сегодня двери музея распахивались не для всякого. А только для людей влиятельных, для избранного, узкого круга истинных ценителей. Затянутый в черную ливрею лакей склонился перед Клайвом и Анхелой в глубоком поклоне.
— Buenas dias, senora. Buenvenidas, senor. Добрый день, сеньора. Добро пожаловать, сеньор.
Обнимая спутницу за талию, Клайв увлек ее к мраморной лестнице. На верхней площадке статуями возвышались два официанта в черном, держа подносы с шампанским. Однако гости прошли мимо, не посягнув ни на один бокал. Сейчас шампанское оказалось бы излишним: и без того с тех пор, как молодые люди покинули апартаменты, напряженность нарастала с каждой минутой.
Анхела подумывала о том, чтобы позвонить Ренану и потребовать объяснений, а потом уже решить, идти на просмотр или нет. Но, взвесив все «за» и «против», отказалась от своего намерения. Во-первых, есть на свете такая вещь, как верность. Связаться с Ренаном в создавшихся обстоятельствах означало в чем-то предать Клайва. А во-вторых, молодая женщина знала: Клайв ни за что не пропустит просмотр и с ее желаниями считаться не станет. Тут затронута его мужская гордость. Ренан бросил ему вызов, и Клайв скорее сам перережет себе горло тупым ножом, чем позволит заподозрить его в трусости.
Так что дни напролет Анхела перебирала в памяти работы Ренана, все картины, что он написал на ее глазах, гадая, не пропустила ли чего. Нет, все они известны, все они уже выставлялись, и не раз. Тем не менее молодая женщина себя не помнила от страха: у Ренана наверняка есть в запасе козырь, иначе он никогда не стал бы дразнить Клайва!
Сегодня Анхела оделась в черное — в кои веки она вполне соответствует стандартам великосветского общества! Волосы, собранные в высокую прическу, перехватывает широкая лента черного бархата, а единственным украшением вечернего туалета служит золотая цепочка с бриллиантовой подвеской. Эту цепочку Клайв собственноручно застегнул на ее шее перед самым уходом. Бриллиант сверкал и искрился на черном бархате, точно звезда на ночном небе.
«Ты ослепительна! — восхищенно произнес Клайв, оглядывая свою спутницу. — Так прелестна, что не устоять. Так совершенна, что не подступиться».
И все-таки имени Риджмонт я не заслуживаю, с горькой иронией подумала Анхела.
— О, buenas noches! — Навстречу гостям уже спешила устроительница выставки, Эльвира Альфаро. — Клайв, mi amor… — Затянутые в перчатки руки легли на его плечи, и гостеприимная хозяйка с типично испанской импульсивностью расцеловала Клайва в обе щеки. — Ты вообще сознаешь, негодный мальчишка, что ко мне в галерею ты вот уж год как не заглядывал?
