Во взгляде, который архитектор бросил на брата, сквозило неподдельное изумление. Не каждый день услышишь такое верное определение от какого-то там бухгалтера. Но вскоре изумление вновь сменилось ужасом.
— Я не о том, — едва вымолвил он.
— Воздух стонет, будто его пытают!
— И не это, — с досадой ответил 2-б. — Я имею в виду скрип.
Разряд прогрохотал еще над тремя пирамидами и, пронзив роящиеся облака, ушел в черную мраморную вершину.
— Нет, скрипа не слышу, — признался 2-а.
— По-моему, он идет изнутри самой пирамиды.
— Что ж, можешь приложить ухо и послушать, но я этого делать не собираюсь!
Порывы ветра раскачивали леса. Еле удерживая тяжелый камень, братья с трудом перебрались на другую лестницу.
— Я же сказал, у нас ничего не получится, — пробормотал бухгалтер, когда камень нежно опустился прямо ему на ногу. — Не надо было браться за эту стройку.
— Заткнись и тащи.
Братья Птаклюспы, переходя с одной шаткой лестницы на другую, прокладывали свой путь к вершине Великой Пирамиды, а между тем протянувшиеся по берегам Джеля пирамиды поменьше вспыхивали одна за другой и шипящие зигзаги времени перечеркивали небо.
* * *
Примерно в то же время величайший математик в мире, лежа в стойле и прислушиваясь к уютному бурчанию собственного брюха, вдруг перестал жевать свою жвачку, почувствовав, что происходит какая-то свистопляска с числами. Со всеми числами сразу.
Скосив глаза вдоль носа, верблюд взглянул на Теппика. По выражению их можно было легко догадаться, что из всех всадников в мире стоящий перед ним человек возглавляет список самых антипатичных. Впрочем, верблюды смотрят так на всякого. Их подход к роду человеческому отличается крайним демократизмом. Верблюды ненавидят каждого из его представителей, независимо от положения в обществе и вероисповедания.
«Мыло он, что ли, жует?» — с досадой подумал Теппик.
Царь окинул рассеянным взглядом полутемные конюшни, где некогда насчитывалось не меньше сотни верблюдов. Сейчас он готов был отдать весь мир за одного коня и средних размеров континент за пони. Но вокруг валялись только обломки нескольких боевых колесниц — остатки былого могущества, — да застыл в своем углу пожилой слон, чье присутствие было необъяснимым. Плюс еще этот верблюд. Сразу было видно, что от этой твари многого ожидать не приходится. На коленях у животного виднелись большие проплешины.
— Такие вот дела, — повернулся Теппик к Птраси. — Переправляться через реку ночью я не рискну. Зато могу попробовать переправить тебя через границу.
