– Амон, прошу, не надо! – Демон грубо раздвинул ей ноги, не обращая внимания на эту последнюю судорожную мольбу.
Глаза цвета неба. «Назови мое имя!» Его прикосновения. Поцелуй. Вздох. Стон. Миска с ягодами. Смех…
Он замер, захлебываясь рычанием и вжимаясь лбом в пол над израненным плечом Кэсс. Приступ ярости проходил, человек мучительно и страшно боролся со Зверем, загоняя его обратно в клетку. Девушка под ним еле дышала, и демон тоскливо завыл, как раненое животное. Зашептал заклинание, удерживая извивающееся от боли и багровое от крови тело. Поднял его – легкое, некогда белое, как лебяжий пух, опустил на кровать. Убрал со лба спутанные и тоже окровавленные волосы. Во время своего припадка животной ярости он не тронул только лицо. Все остальное – изодранное когтями – уже не имело никакого отношения к той человечке, что доверчиво прижималась к нему в лесу.
Что он наделал? Зачем? Ведь он не хотел, чтобы этого нежного, словно подсвеченного лунным сиянием тела касались звериные лапы! На неподвижном человеческом лице застыла маска глухой отчаянной боли. Кассандра лежала, распластанная, на кровати, не в силах пошевелиться. Горячие руки медленно поползли по истерзанной коже и там, где они ее касались, боль отступала, отвратительные раны исчезали. Амон остановившимся взглядом смотрел на кровавые разводы. Тело он вылечил, но душу… он лечить не мог.
– Я хочу тебя, но, если сейчас остановишь, уйду, – хрипло прошептал он, пытаясь совладать с собой. – Демоны не умеют быть нежными. Я не умею…
У нее все болело, зубы стучали, внутри словно распался ледяной ком ужаса, но когда хозяин наклонился, рабыня не отвернулась, а лишь судорожно вздохнула, чувствуя, что, несмотря на свои слова, он не отступит. Не сможет.
Он сцеловывал кровяные разводы с нежного тела и, снова теряя контроль, рычал, вдыхая ее запах. Девушка сжималась от страха, что впереди ждет новая мука, очередная пытка унижением и болью… Но обнаженного тела коснулись не звериные когти, а человеческие руки. Скольких сил ему стоило сдерживать животные инстинкты, которые подхлестывало жгучее желание? Кэсс чувствовала – Зверь в нем бьется, рвется вон и… не может победить. Жадные губы скользили по прохладной коже. Свирепое плотоядное чудовище горело и плавилось рядом с ней. Прошло много времени, но Амон не торопился, и вот ласковые ладони легли на напряженные плечи, тонкое тело приникло, изнывая и выгибаясь в бессильной мольбе. Вместо страха в груди у Кассандры полыхало обжигающее пламя. Кто сказал, кто научил его думать, будто он не умеет быть нежным? Кто сделал из него жесткого монстра? Из него – способного любить и страдать. Пусть по-своему, пусть страшно, пусть безжалостно, но способного!
