Цугул, Бурятский Дацан. Храм потрясающий, а тогда это был военный склад. В Цугульском Дацане была река со странным названием Онон. Там или умер или родился Чингиз-хан. Именно в Цугульском Дацане, на реке Онон. Здесь жили и буряты, и татары, столько всех было. Буддийский храм – один из самых красивых в Забайкалье. Наш домик был рядом с храмом, буквально в двадцати метрах. Огород был небольшой: сажали картошку, морковку, этим питались и жили. Жили плохо. Одежда была нищенская: фуфаечка, пальтишко – обновок не было. Жили очень бедно, перебивались с хлеба на воду. Мать выбивалась из сил, а денег заработать не могла. Я видел, как она с утра до вечера работала и старалась как-то вырваться, но при этом всегда была веселая. Соберутся они с подружкой тетей Нюрой, выпьют и пляшут: «Ах, давай все победим!»
Я был романтично настроен. С 11-ти лет я дважды убегал в Нахимовское училище. Мать ловила меня на станции и била мокрым полотенцем, ставила в угол. Она лежала ночью на кровати, а я всю ночь стоял и очень хотел присесть. А она не спала: «Куда, куда, а ну встань!» Она была довольно-таки жесткая, но очень красивая и тоже романтичная. Была необыкновенная плясунья, музыкальная, хотя даже нот не знала. У нее была балалайка, я ее сохранил. Я любил слушать, как она играет. Мама брала аккорд и запевала частушку: «Ох, горькая я, зачем на свет родилась? Была бы я стеклянная – упала да разбилась…» Это самая моя дорогая реликвия. Этой балалайке 55 лет.
Какие игры? Была лапта, взрывали песок с карбидом – банка взлетала на 100 метров! Часто воевали: делали пистолеты из гильз, вставляли горящую кинопленку и стреляли. Когда я переехал на станцию Степь, 11-й разъезд, рядом был поселок Дунькин Пуп. Между нашими и дунькопуповцами были войны. У нас были санитарки, мечи, ледовое побоище. Стенка на стенку. А еще я, как в фильме «Любовь и голуби», – гонял голубей. Бегал по крышам. Голубей обменивали, воровали.
Чем дальше уходишь в глубинку, в Сибирь, в Забайкалье, в Приморье, – тем чаще встречаешь удивительно красивых людей. Они открытые, чистые, щедрые и живут по принципу: отдав – приобретешь, взяв – потеряешь. У нас был бурят Доржей. Говорили, что он много читал и сошел с ума. Был рослый, очень смешной и трогательный, помогал всем. Между прочим, от него я в фильм «Любовь и голуби» многое перенес. Мы его дразнили: «Доржей, Доржей!» и крутили у виска: с ума сошел. А он улыбался и убегал от нас.
