Когда я был в классе пятом-шестом, отмечали семидесятилетие Сталина – любимого вождя. Все ему слали подарки, писали стихи. Я тоже написал стихи Сталину. К сожалению, они не сохранились. Но я на конкурсе что-то за них получил.
Я был примерный, тихий мальчик. Учился хорошо, практически отличником был. Школу закончил с серебряной медалью, потому что была «четверка» по астрономии. До сих пор не могу понять: почему мне не далась астрономия? Все языки, математика, физика, химия – пятерки, а по астрономии – четыре. И я вел себя очень прилично. По счастью, меня не били. То, что я никого не бил, – это уж точно. Не умел и сейчас не умею драться. Жизнь прожил, а драться не научился. Но почему меня не били – не знаю. Отличников били всегда. Может, я и это забыл?
Моя бедная еврейская мама, она вообще не знала, как это – бить детей. У меня была строгая бабушка. Она была учительницей еще до революции. Мама в восемь ушла, в восемь пришла, вечно – планы, срывы сроков, в общем обычная заводская жизнь советских времен. Растила меня бабушка Дора. Я проделок своих не помню. Зато было другое. Бабушка Дора для того, чтобы меня наказать, когда я плохо себя вел, падала в обморок. Я очень пугался. Потом уже я понял, что она играла. Помню жуткую картину, когда бабушка упала. Упала в обморок, лежит. Я страшно перепугался и пытался открыть ей глаза. И чувствовал, как она усилием их сжимает. Из этого я и заключил, что она придуривается. Тогда стал меньше реагировать на ее обмороки.
Я учился в мужской школе, а еще была женская, тогда не было смешанных. Нас иногда водили «на случку» на вечера. Девочек приводили к нам, мальчиков водили к ним. Это я сейчас говорю «на случку», но тогда это была чистота и невинность. О чем вы говорите? Если вспомнить первый поцелуй, то он у меня был лет в двадцать восемь. Я стою на углу, жду девушку на свидание, у меня пижонский белый шарфик, я в демисезонном пальто, на улице дикий мороз. Но я в пальто, потому что оно мне вроде бы идет, и без шапки. Слава богу, выжил.
Были вечеринки, патефон, пластинки (нашего Апрелевского завода). Надо было менять иголки для патефона, когда тупились. А к 10-му классу появились радиолы. Мы под них танцевали. Мелодии известные – «Брызги шампанского» – это была коронная штука. Конечно, танцы были скромные, не как нынче, но все равно – свет гасили, старались, чтобы была темнота – «друг молодежи». В бутылочку даже играли, но поцелуй такой: пацаны еще больше смущались, чем девчонки. Все было другое. Я не говорю, что лучше. Но другое.
