Она приподняла брови.
— Не обязательно.
Он взглянул на нее как раз вовремя, чтобы перехватить ее ответный взгляд. Мысль показалась ему занятной.
— Видишь дорожку за футбольными воротами?
— Ага.
— Она выводит прямо на Северную Брисбейн. Которая через некоторое время перетекает в Южную.
— Хей! — Он широко улыбнулся ей, затем уронил голову на бок. — Что стряслось?
— Мне грустно, что ты уходишь. Я вся настроилась на полный опасностей, волнующий день, на то, чтобы бродить с тобой повсюду, играть для тебя на гармонике.
— Почему бы тебе не пойти со мной?
На ее лице отразились одновременно смущение и лукавство.
— Уже была.
Где-то сзади раздался стук молотка.
Заметив его сдвинутые брови, она пояснила:
— Один из рабочих проектов Джона. Они вернулись с ланча. Я знаю, что там осталась еда. Чувак, который им в основном и готовит, — Джомми, мой хороший друг; ты хочешь есть?
— Не, — он помотал головой. — К тому же, я еще не решил, хочу ли я...
— Все ты решил. Но мы увидимся, когда ты вернешься. Вот, возьми. — Она протянула ему блокнот. — Будет что почитать в пути.
На секунду его лицо выразило признательность за то, что она хотела бы, чтоб он остался.
— Спасибо... за все.
— Вот что здесь есть хорошего, — ответила она на его благодарность; — так это то, что когда ты вернешься, я тебя все же увижу. — Она поднесла гармонику ко рту. — Здесь никто не теряется. — В металлическом отражении ее глаза и ноздри были провалами тьмы в посеребренной плоти, пронзенными без век, без ресниц, без пределов — бесконечной зеленью. Она выдула диссонансный аккорд и ушла прочь.
Он уже покидал безглазых львов, когда его осенило: на гармонике такой аккорд невозможен.
Ни на одной из тех, что у него когда-либо были.
Он прошел три квартала, и в середине четвертого увидел церковь.
На колокольне можно было разглядеть два циферблата (из, вероятно, четырех). Подходя ближе, он обратил внимание, что на них нет стрелок.
Он потер лоб тыльной стороной ладони. Между кожей и кожей катался песок. Всё эта сажа...
Возникла мысль: я в достаточно неплохой форме, чтобы получить приглашение на домашнюю вечеринку!
Из дверей церкви зазвучала органная музыка. Он вспомнил, как Ланья говорила о каком-то монастыре... Задумавшись, проступает ли на его лице любопытство, он вошел, осторожно ступая, — с крепко зажатым подмышкой блокнотом — в крытое черепицей фойе.
Через внутреннюю дверь видно было, как на стоящем в кабинете вертикальном проигрывателе, на его алюминиевой фронтальной части вращались две бобины из четырех. Свет не горел.
