— Что там написано?
Она все так же сжимала гармонику в руке.
У нее были короткие, густые волосы. Ее глаза, когда она смотрела на него прямо, были цвета ярко-зеленого, с желтоватым отливом. Прислонив блокнот к изгибу локтя, свободной рукой она перелистнула картонную обложку, чтобы он мог посмотреть на первую страницу. Следы зеленого лака пятнышками испещряли ее ногти.
Начертанное идеальным как у монаха-переписчика почерком, верхнюю строку занимало разорванное предложение:
ранить осенний город.
Крикнул миру, чтоб имя ему дал.
От этих слов его тело покрылось гусиной кожей...
Внутри-тьма ответила ветром.
Все, что вы знаете, я знаю: пошатывающиеся астронавты и банковские клерки, бросающие взгляд на часы перед ланчем; актрисы, хмурящиеся в светлые кольца зеркал, и операторы грузовых лифтов, растирающие зачерпнутую большим пальцем смазку по стальной рукоятке; студенческие
Она опустила блокнот и уставилась на него, прищурив зеленые глаза. Пряди волос, покачиваясь, тревожили осколки теней у нее на щеке.
— Что это с тобой?
Он напрягся, силясь выдавить на лицо улыбку.
— Да просто он... ну, какой-то... жутковатый, что ли.
— Что в нем такого жуткого? — Она закрыла обложку. — У тебя очень странный вид.
— Я не... Просто... — Улыбка стала казаться неправильной. Ощущение, грозящее вытеснить ее лежало третьей вершиной треугольника, чьими другими вершинами были узнавание и непонимание. — Просто он такой... — Нет, начать заново. — Он был такой... Короче говоря, я много чего знаю об астронавтах. Бывало, я разыскивал расписание спутников и выходил по ночам, наблюдал за ними. Еще у меня был друг, который работал банковским клерком.
— Я знавала одного человека, который работал в банке, — сказала Милли. Затем другой девушке: — А ты разве нет?
Он сказал:
— Еще у меня была работа в театре. Это было на втором этаже, и мы постоянно таскали вещи через грузовой лифт... — Эти воспоминания было так легко восстановить... — Я уже вспоминал о нем — о лифтере — сегодня чуть раньше.
Они все еще выглядели озадаченными.
— Просто звучало очень знакомо.
— Ну, ясно... — Девушка провела пальцем по блестящей гармонике. — Я по-моему была в грузовом лифте, как минимум раз. Да черт, я как-то участвовала в школьной пьесе, и там вокруг зеркала в гримёрке были лампы. Но у меня же от этого не возникает ощущения жути.
— Но тот кусок про студенческие бунты. И винные погреба... Я ведь только вернулся из Мексики.
— Нет там ничего про студенческие бунты.
