Вот такие ребята. Их папы с мамами просто здороваются, столкнувшись на лестничной площадке, а они ещё и в гости друг к другу ходят.
Они доигрывали в гостях у Эдика шахматную партию. По телевизору через полчаса мультики, но папа Эдика запрещает в отсутствие взрослых включать телевизор. Мало ли, несчастный случай какой произойдёт, пояснил он. Они вот доиграют сейчас и к Алёшке пойдут.
Алёшка проигрывает третий раз подряд. Морщит свой коно-патенький блестящий носик, обиженно кусает нижнюю губу -отыграться не успеет.
Эдик нетерпеливо стучит кулачком по коленке, часто поднимает голову, смотрит на часы. Тут-то он и вспомнил про свою давнишнюю гордость, да и не только свою - реликвию всей семьи.
- Сейчас, - он побежал в спальню, долго шуршал там, что-то громко шептал. Нашёл ключик от ящика трюмо, в котором хранились грамоты родителей и эта вот штучка - дедовское удостоверение личности офицера. Реликвией вообще-то было, наверное, не само удостоверение, а скользящая размашистая строчка на нём, написанная почему-то зелёными чернилами. «В штаб армии допустить. 12.11.42. Будённый».
Вот это да! Такую бы штучку, такого бы деда Алёшке! Он оглох от близости истории. «Эту книжку держал Будённый... Будённый». А теперь я держу. Бу-дён-ный... С какой же тоскливой завистью смотрел Алёшка на друга.
- А кем был твой дед?
- Самым главным по самым секретным поручениям, -скромно важничал Эдик.
...Эдик ушёл после мультиков к себе, а Алёшка, оглушённый, сидел и смотрел на мерцающую безмолвную таблицу телевизора. Дедов своих вспомнил, ничего особенного: один в войну с голоду помер, а другой хоть и воевал и награды были, но всё равно. ... Если есть на свете счастье, так вот так - с Будённым знаком. Самый главный по самым секретным...
С тяжёлым, набрякшим болью сердцем Алёшка перерыл чемоданы и шкафы, нашёл фотографии одного из дедов, фотография второго деда была единственная и хранилась, видимо, родителями где-то глубоко.
Дед молодой - морская пехота, шрам через лоб на виске кончается, на груди две медали. Дед старый - сутулый, орденские планки в два ряда, зелёные петлицы лесничего на кителе.
Жалко, что дед незнаменито воевал. Алёшкины глаза блестели, припухшими губами чмокнул он деда, вытер фотографию и положил на место. Шмыгнул холодным носиком и, одуревший от съедающей тоски, оделся и поплёлся на улицу, куда-нибудь.
Мама пришла вечером с работы уставшая, как всегда нервная. Отец задержался, у него стендовые испытания. Алёшка с Эдиком были как-то в этом сверкающем грохоте.
