— Короче, слухай меня сюда, майор Кудрявцев. Не перебивай, дело серьезное. — Голос генерала резко, без перехода, стал серьезным. — Заканчивай отдыхать, одевай камуфляж чистый, бери РДшку с самым необходимым и дуй на военный аэродром. Времени у тебя два часа на все про все. На КПП тебя встретят и объяснят, что делать дальше. Работа появилась для таких, как ты, честных и принципиальных оболтусов, и, что характерно, маячат неплохие перспективы. Бросай все дела, забей на все планы, после тебя люди пробегутся и все утрясут-уладят. Как понял?
— Нормально понял. В какую-то авантюру меня втравить хочешь, дядя Вова. Не в бандосы вербуешь? — невесело спросил я.
— А вот и не угадал, Тимоха. Авантюра будет, но от государства. Все по закону, даже погоны вернут, если красиво дела пойдут. В общем, отговорок не приму. И вообще, с тобой натуральный генерал-лейтенант разговаривает. Выполнять приказ, майор Кудрявцев.
— Есть, — глухо буркнул я в трубку, и связь оборвалась.
Сборы много времени не заняли. Достал чистый армейский камок без знаков различия, переоделся и покидал в РД всякую мелочь. Собрал всю имеющуюся наличность, тыщ пять, хм, не густо. Перекрыл в доме газ, воду, отключил электричество, после чего присел на дорожку и задумался. Какого лешего, спрашивается, я понадобился опять государству? Непонятно, ну да и фиг с ним. Сейчас я был согласен на все. Ну, практически на все, ведь жить, как я жил весь этот год, было нельзя. Не для меня это болото. В чем-то уютное, в чем-то спокойное, а если побегать и к деньжатам пристроиться неплохим, то и сытное. Но болотом оно от этого быть не переставало. Надо было что-то срочно менять в жизни, хвататься за любую подходящую соломинку.
Звонок генерала был даже не соломинкой, помогающей выбраться из болота, а самой настоящей лестницей. Слово такого человека имело немалый вес не только в военных кругах, но и в политических. Рискнуть можно было, ведь генерал-лейтенанта Прохорова, или дядю Вову, я знал с самого раннего детства. Даже после того, как, не поняв развала страны, новых демократических веяний и не сумев приспособиться к новой жизни, тихо ушли из жизни мать и отец, связи я с ним не терял. Точнее было бы сказать, что это он время от времени, как черт из табакерки, выныривал из заоблачных московских высот и подталкивал меня в спину. Ладно, прочь раздумья и сомненья, раз решил, значит, надо действовать.
Еще раз я оглядел все вокруг, закрыл квартиру, а ключ отдал соседке. Вышел на улицу — благодать, солнышко светит, девчонки, молодые и красивые, цветными стайками на набережную к Дону спускаются, жить хочется, а раз хочется, значит, буду.
