В голове Дениса Макаровича еще копошились сомнения: «Может, не от Иннокентия? Может, что худое стряслось, а я, дурень, радуюсь…»
На Ожогина смотрели внимательные и немного близорукие голубые глаза. Седые обвисшие усы придавали лицу Изволина выражение мягкости.
Никита Родионович бросил взгляд на стоявшую в дверях второй комнаты Пелагею Стратоновну. Денис Макарович заметил это:
— Моя жена. Говорите свободно… От кого вы?
— От Иннокентия Степановича…
— Родной вы мой! — Денис Макарович бросился целовать смущенного и не менее его взволнованного Ожогина. — Родной вы мой! Значит, жив Иннокентий Степанович?
— Жив, здоров и бьет фашистов.
— Тише! Тише! — Изволин подошел к двери и потянул на себя ручку. — У нас тише надо говорить — соседи не того… — Он сделал рукой какой-то неопределенный жест.
— Денис! — с укором в голосе сказала Пелагея Стратоновна. — Да ты раздень, усади человека…
— Пелагея Стратоновна… Знакомьтесь, — торопливо проговорил Изволин, стягивая с плеч Ожогина пальто.
Никита Родионович поклонился и пожал руку Пелагее Стратоновне.
— Садитесь… садитесь… — суетился Денис Макарович. — Есть хотите?
— Нет, спасибо, сыт, — ответил Никита Родионович, с интересом наблюдая за хозяином, которого так всполошил его приход.
— Когда от Иннокентия Степановича?
— Пятнадцатого сентября.
…Изволин слушал рассказ Ожогина о боевой жизни Кривовяза и его партизан, и перед ним вставал Иннокентий Степанович таким, каким он видел его в последний раз в тревожную июньскую ночь. Обняв на прощанье друга, Кривовяз сказал тогда: «Не падай духом, старина. Поборемся с фашистами. Я там, в лесу, ты — тут. Еще посмотрим, кто кого! Придет наш день — встретимся. Пусть Полюшка тогда такие же вареники сготовит. Покушаем и вспомним боевые дни».
Ожогин подробно объяснил, с каким заданием появились он и его друг Грязнов у Юргенса. Рассказал все без утайки, как и рекомендовал сделать Кривовяз.
…Началось все с того, что партизаны Кривовяза одиннадцатого сентября наткнулись на двух людей, направляющихся в город. Их допросили, и оказалось, что они имеют письмо к некоему Юргенсу. В письме было сказано следующее:
«…Более надежных людей (назовут они себя сами) у меня сейчас нет. Оба знают немецкий язык, имеют родственников в далеком тылу и готовы служить фюреру. Здесь их никто не знает, они не местные, а теперь о них совсем забудут. Ваш Брехер».
Иначе говоря, два брата-предателя Зюкины шли в услужение к немцам, и их характеризовали как надежных людей. Партизаны решили использовать этот случай и послать к немцам Ожогина и Грязнова.
