— Когда вы вставали к пирогу, дверь была? — внимательно посмотрел на бабу Клаву Пантюшкин.
— А как же? — пожала плечами Желтоножкина. — Как бы я ее заперла-то?
Осмотрел Пантюшкин и тумбочку. Следы от четырех круглых ножек украденного телевизора. Ничего не мог понять Пантюшкин. Ладно бы самовар украли — предмет старины. Или копилку — деньги в ней. Или, на худой конец, кур…
— И вы ничего подозрительного не слышали?
— Ничего… — покачала головой баба Клава. — Уж на что я чутко сплю… Сам-то глухой, а Димка так за день набегается — пушкой не разбудишь… И жду утресь, когда часы забьют… Видать, он в темноте-то хотел их со стены за гирю сдернуть, а гиря-то и оборвалась…
— Она, в аккурат, по ноге его тяпнула… — вставил свое слово дед Ваня. — Потому что я стука не слыхал. Ежели бы такая матушка по полу бабахнула, я бы проснулся!
— Спасибо, гиря напугала… — перебила деда баба Клава. — А то до нитки бы обобрали…
— Так вот я и говорю, если гиря-то его по ноге тяпнула, то он теперь хромает. Вот и надо поглядеть, кто в Гусихе хромает…
— Иди лучше двор подмети! — сказала Клава деду. — Мотя не дурее тебя, сам разберется.
И в глаза милиционеру посмотрела. Доволен ли, что она про него так говорит?
Пантюшкин оторванную гирю осмотрел. Тя-а-желая! Такая упадет — полноги оттяпает. Через круглую лупу он осмотрел пол под часами. Отпечатка не было. Видно, упала на половик. Потому и шума не было. Надо поглядеть, кто в Гусихе хромает… А часы остановились ровно в полночь. Случайно ли? Возможно, они бить начали и напугали преступника? И теперь сказать — собрался он вынести только телевизор или обобрать Желтоножкиных до нитки — трудно.
Еще одна деталь смущала милиционера — почему кража пришлась на день рождения? Скорее всего, совпадение, но все же…
— Любая вещь в доме нужна… — сокрушалась баба Клава. — Димка канючил по весне: «Баба, все равно он не работает, отдай в школу…» А у меня вон у масленки край откололся и то бросить жалко! К вещам ведь привыкаешь, как к людям…
Пантюшкин крался по избе, оглядывая каждый сантиметр пола. Вдруг на глаза ему попался подозрительный предмет — красная расческа.
— Ваша? — спросил Желтоножкиных Пантюшкин.
— Наша! — бросился к расческе Дима.
— Глаза-то разуй! — рявкнула баба Клава. — Какая же твоя? У тебя железная с хвостиком, у меня гребенка…
«Улика!» — мелькнуло в милиционеровой голове.
Видно, расческой пользовались недолго. Зубья целы, цена хорошо видна — сорок копеек. На одной стороне. А на другой! Ахнул Пантюшкин, увидев на другой стороне выцарапанное гвоздем слово «Боря».
