Катя пришла домой и заторопилась. Нс опоздать бы к Феде. Стала быстро переодеваться в горнице.
— Воды бы принесла, — сказала Гордеевна, чистившая картошку над чугунком, перед которым сидела у порога на маленькой скамеечке.
— Что ж ты раньше не сказала, мама?
Кирьян читал отцову книгу по лесоводству. Отложил.
Взял два ведра в одну руку.
Тихо на вечерней улице с густо смолистой тьмой, желто и красно размываемой огнями из окон. Уже поужинали в избах и теперь расходились спать по сеновалам и чуланам, где не так душно. А молодых скоро гармонь позовет, и пойдут через мост на плаву в село по лесной дороге. До чего же прежде любил Кирьян этот вечерний зов гармони. А сейчас все реже ходил: что-то охота пропала.
В темноте навстречу Кирьяну приближался скрип ведер на коромысле.
Он подошел к колодцу, и подошла Феня — неожиданно, как зарница полыхнула вдруг перед ним.
— Здравствуй, — сказал Кирьян. Обождал, что ответит она, и с лязгом цепи запустил ведро в колодец.
В глубине, отдаленно плеснуло. Кирьян, подергивая за цепь, утопил ведро — оно с силой, тяжело потянуло, как только он стал поднимать его.
— Как съездила? — спросил он, накручивая цепь взмахами железной ручки на валке.
— Хорошо, — ответила Феня и поставила свои ведра рядом со сг'убом. — А еще лучше, что приехала.
— Быстро ты. Митю видела?
— Видела.
— Досада ему с такой разлукой жить. Сбежал бы я.
— Не больно сбежишь.
— К такой, как ты, сбежал бы. На одну ночку, а сбежал бы.
Глаза Фени остановились перед ним. Открыто поблескивает в них ласка.
А другой крикнул вдруг: «Убью!»
Даже вздрогнула Феня.
Кирьян вытащил ведро и вылил воду в ведро Фепи.
— Позавидуешь тебе, — сказала она.
— А что такое?
— Вольный ты. Что я сейчас за волю бы отдала!
Кирьян снова пустил ведро в колодец.
— Не в колоды закована, так по воле тужить. Вон она, ночка какая, сама в душу стучится со всеми звездочками, только откройся ей.
Кирьян и в другое ведро Фени налил воды с бурлившей родниковой прохладой.
— Ясный ты на слова… И лампу зажигать не надо, — с лукавинкой в голосе добавила Феня.
— Видишь, какая экономия выходит. Забогатеть можно.
— Был бы ты еще такой и в душе, как в словах, — никаких богатств не надо.
Он помог ей поднять коромысло, опустил с осторожностью на плечо, поправил ровнее и почувствовал, как обдало его чем-то терпким, будто запахом вереска.
— А будь воля — пришла бы вечерком?
— Пришла, — она положила руку на коромысло и повернулась к нему. — Нравишься ты мне, — сказала она новым для Кирьяна голосом.
