Ага, вот впереди перекрёсток, и цифровое табло на противоположной стороне улицы отсчитывает в обратном порядке уже одинарные цифры. «Успею, нет?» — и Дима сорвался на бег. Если это можно назвать бегом: веса в его невысоком «тельце» было больше ста двадцати килограмм, что сводило его «бег» в шумный из-за одышки и топота быстрый шаг. Частенько при его габаритах Дима задевал прохожих, те в раздражении бросали в спину не совсем ласковые фразы, и потому каждый раз перед «бегом» он заводил скороговорку: «Ой, простите, извините, виноват, разрешите, дорогу, лыжню!» и как можно громче. Людей обычно такое предупреждение сносило на обочину. А так фиг бы кто уступил дорогу.
Дима видел перед собой перекрёсток, видел приготовившиеся к движению автомобили, видел мигающие цифры «… 7… 6… 5», видел наметившийся просвет среди прохожих — и устремился в него. В голове билась мысль: «Успею! Успею! Должен успеть!» Он знал, что успеет, он вдруг почувствовал, что очень хочет успеть. Он захотел быть быстрее, ещё быстрее. Его «быстрый шаг» стал быстрее, превратился в всамделишный бег, и вдруг! Вдруг, как и утром, всё, что по бокам, смазало в разноцветную ленту, а звуки из громких и визгливых стали низкими и глубокими. Люди как-то синхронно и рывком приостановились, внезапно замедлились, их движения приобрели неожиданную плавность и даже грациозность.
«Что такое?»
Дима бежал, без труда огибая почти застывшие фигуры. Как и в менеджерском отделе, звуки, вырывающиеся изо ртов людей, стали какими-то низкими, прерывистыми, хриплыми. И совсем непонятными.
«Да что же это творится?»
Дима взглянул на табло. На нём медленно гасла цифра «3». Она гасла, когда Дима подбежал к перекрёстку. Гасла, когда неспешно пересёк дорогу. И потухла, когда Дима остановился на той стороне дороги.
«Почему это происходит? Я… я не хочу. Я не готов, нет!»
Дима закрыл глаза, сильно надавил на них, замотал головой: не надо!!!
Внезапно рывком вернулись звуки, по ушам звонко хлестнул чей-то клаксон, а в бок саданули больно, пробуждая.
— Уй! — от него отшатнулся парень, который зацепил локтем. — Извини, мужик, не заметил.
Дима, наоборот, готов был его расцеловать: этот толчок словно вернул его в нормальную жизнь.
«Да что же это такое, мать его, происходит?»
Недалеко от перекрёстка чернел небольшой парк с фонтаном посредине. Иногда весной и летом Дима останавливался в этом парке передохнуть. Вот и сейчас ноги по привычке понесли к одной из пустующих пока скамеек: холодно ещё, весна-то ранняя. Фонтан не запустили, даже электричество не подключали к фонарям. Экономили. Да и, в принципе, не нужно: вокруг достаточно много домов, и из окон света хватает. Там-сям кучковалась молодёжь, пили слабоалкоголку и пиво. Мамаши с колясками свершали вечерний променад. Собаки мотались за швыряемыми палками и мячиками. Вечер трудового дня.
