— На этот раз наверняка будет девочка, — сказала Ева, ласково поглаживая каштановые волосы дочери.
Анри принес бокалы и шампанское.
— Откупорить бутылку, мадам? — спросил он у Евы.
— Благодарю, я сделаю это сама.
Ева жестом отпустила слугу. Традиция замка Вальмон предписывала хозяйке дома собственноручно открывать и разливать первую бутылку шампанского в торжественных случаях. Для Евы минуты интимного общения с дочерью были куда важнее предстоящего праздничного обеда.
— А где же Фредди? — спросила она у Дельфины, которая в изнеможении откинулась на парчовые подушки, распластала руки и постанывала от наслаждения.
— Купает своих малышей. Мне до сих пор не верится, что Фредди меньше чем за два года родила двух мальчиков. Видно, наверстывает упущенное.
— Разве их не могла искупать няня? — удивилась Ева.
— Обычно так и бывает, — весело пояснила Дельфина. — Бедную женщину притащили для этого прямо из Калифорнии, но Фредди сейчас просто невозможно оторвать от ее отпрысков.
— Кто упоминает имя мое всуе?
В гостиную, размахивая щеткой для волос, своей чуть небрежной походкой стремительно вошла тридцатишестилетняя Фредди. Сейчас она более чем обычно напоминала сорванца в юбке светящейся в глазах душевной прямотой, безмятежной улыбкой и беззаботной веселостью, с которой готова была принять любой вызов судьбы.
— Дельфина, пожалей меня, — с отчаянием обратилась она к старшей сестре. — Сотвори что-нибудь с моими волосами! Что угодно! Ты у нас в этом деле главный специалист и лучше всех знаешь, что тут я абсолютно бессильна!
Фредди плюхнулась в кресло, высоко задрав длинные ноги в белых льняных брюках и выписывая ими в воздухе изящные пируэты. По одной только ее манере двигаться можно было догадаться, что Фредди рождена летать на любых самолетах, какие только существовали в истории воздухоплавания, подумала Ева.
Волосы ее младшей дочери — рыжие, цвета старой, потемневшей меди, были такими густыми и блестящими, что мгновенно привлекали к себе всеобщее внимание, едва Фредди где-нибудь появлялась, и настолько непослушными, что ни одному парикмахеру никогда не удавалось привести их в божеский вид. За всю поразительную карьеру Фредди, одной из самых знаменитых в мире летчиц, прославившейся отчаянной храбростью в годы второй мировой войны, с ее волосами справлялся только летный шлем и то до того лишь момента, пока Фредди его не снимала.
Ева смотрела на своих удивительно разных, но смелых, волевых, неистовых и безудержных дочерей, которых неумолимое время превратило во взрослых женщин.
