— Здравствуйте, Ленка, — проблеял он.
— Привет, — сказал я. — Вот это встреча, а? Представляешь, иду на обед — а тут как раз твоя студентка. Я ее уже пригласил. Она составит нам компанию.
— О-очень рад! О-очень! — пока Вашек заикался, барышня Серебряная будто хлестала меня двумя угольно-черными хлыстами, одновременно пытаясь вставить хотя бы слово. Но потом передумала и обратилась к моему другу с вопросом:
— С вами уже все в порядке, господин профессор?
Из-под багреца на лице Вашека проступил пурпур.
— Да, разумеется. Ничего серьезного со мной не произошло. Я пережил тогда такой… такой волнующий момент… такой…
Говоря с русалкой, Вашек неукоснительно пользовался литературным чешским языком. Вероятно, именно это обстоятельство, ибо ничего иного я заподозрить не мог, и вдохновило барышню Серебряную на сильнейший приступ щебетания, который никогда прежде мне у нее наблюдать не доводилось. Я смотрел на нее, открыв рот, и к тому времени, как мы заняли места вокруг столика в рыбном ресторане, успел уже превратиться в скучного тихого слона.
Я все время только слушал. Они беседовали о физкультуре, причем так, будто на свете нет темы увлекательнее; у барышни Серебряной (конечно же, неслучайно) выскользнуло из платья одно коричневое плечико, и она так и оставила его снаружи. Она, наверное, носила лифчик без бретелек, потому что ничего, кроме этого теплого бархата, видно не было, и мне это нравилось. В русалке мне вообще все нравилось.
Кроме того, что она с чрезмерным энтузиазмом отдается беседе с этой ходячей коллекцией комплексов, а мною совершенно пренебрегает. Или это часть игры? Присмотревшись к Вашеку, к его лишенному мимики лицу спортсмена, я с удовлетворением констатировал: совершенно немыслимо, чтобы этот девственник вскружил голову загорелой барышне. Да, она недолюбливает редакторов, но тем не менее награда за постоянство мне обеспечена. А дожидаться ее я готов хотя бы даже целых две недели.
Потом мне на выручку подоспела сама судьба. Вашек как раз объяснял упражнение, которое называлось «кувырок с подбросом из упора назад» или что-то в этом роде, и для наглядности помогал себе руками. Перед ним стояла тарелка, полная тршебоньского соуса. То, что произошло дальше, имело безусловное право быть включенным в список дурацких личных достижений этого атлета — тех его достижений, которые достойны стать киногэгами. Он хотел опереться руками о стол, чтобы продемонстрировать этот самый кувырок, но оперся о тарелку с соусом. Последний взметнулся вверх и залил барышню Серебряную: от груди до колен ее покрывал теперь слой вареных измельченных молок.
