— Тем хуже. Кто мне совершенно отвратителен, так это мужчины, которые хотят только попользоваться, а обязательств на себя не берут.
— Я не хочу вами попользоваться, а обязанным вам готов быть всю жизнь до самой смерти!
— Я не о себе. Я о вашей девушке.
— Она больше не моя девушка.
Серебряная помрачнела и отрезала:
— Значит, у вас сейчас вообще нет девушки!
Мы свернули на Вацлавскую площадь. Из магазина грампластинок раздался голос вчерашнего саксофона-баритона.
— Слышите? Конипасек!
— Конопасек, — исправила она меня и вздернула подбородок. Никогда раньше мне не приходилось видеть ничего более прекрасного, а зрение у меня было острое.
— Можно мне хотя бы задать вам один вопрос?
— Пожалуйста.
— Почему же тогда вы согласились вчера на свидание со мной?
Она молчала; только упрямо стучала каблучками своих коричневых туфелек.
— Почему, барышня Серебряная?
Мой заданный вкрадчивым тоном вопрос явно проник ей в душу. Она пожала плечами. Одно из них выскользнуло из декольте — Господь Бог изготовил его из светло-коричневого бархата.
— По глупости, — бросила она. — Я же не знала, что вы такой сумасброд.
— Вы не настолько глупы, барышня Серебряная.
— Я всего лишь человек. Иногда я делаю что-нибудь, не подумав.
— Я тоже. Например, в случае с Верой.
— Ну хорошо, — сказала она и снова остановилась. — Но вы хотя бы представляете, каково ей сейчас? Представляете, каково это: любить того, кому на вас наплевать?
Она уставилась на меня широко распахнутыми черными глазищами, и я подумал, что, говоря так, она исходит из личного опыта. У подобной девушки можно было предполагать богатый личный опыт в данной области знаний.
Я заглянул в антрацитовую бездну.
— Определенно начинаю представлять.
— Вы обязаны обставить все как-нибудь прилично, если уж вы ее не любите, — поучала она меня на углу Водичковой улицы, словно очаровательная проповедница. — Дайте ей время, чтобы она могла найти утешение.
— А как же я? Мне вы дадите время? Я тоже нуждаюсь в утешении.
— Вы быстро утешитесь.
— Нет не быстро! Это Вера быстро. Я выступаю за coup de gräce. По-моему, в такой ситуации лучше выхода не придумать.
Барышня Серебряная сосредоточенно нахмурилась.
— За что вы выступаете?
— За coup de gräce.
— Простите, я не владею иностранными языками.
— За удар милосердия.
Антрацитовый взгляд остановился на мне, и я увидел в нем затаенный черный умысел.
— А что бы вы сказали, нанеси я вам удар милосердия?
— Нет, только не это!
— Вот видите!
— Вижу и признаю, — сказал я и предложил деловито: — А давайте заключим соглашение? Я буду еще какое-то время утешать барышню Каэтанову, а барышня Серебряная все это время станет утешать меня. Хотите?
