И вот теперь шеф с омерзением вводил меня в курс самого последнего дела:
— Это называется «Между нами, девочками». Повесть. Написала Ярмила Цибулова. Знаешь такую?
— Что-то слышал. У нее не выходил рассказ в «Факеле»?
— Выходил, — коротко отозвался шеф. — Из-за него Пепика Тайного вызывали к самому товарищу Кралу. Рассказ пришлось выкидывать из набранного номера, а целый печатный лист перебирать заново.
Он посмотрел на меня трагическим затравленным взглядом.
— И Блюменфельдова, значит, ее рекомендует? — вознегодовал я.
— Рекомендует. Я прочел. Это… ужасно. Если я такое напечатаю, все подумают, что я рехнулся.
— Так, может, вернешь рукопись Блюменфельдовой, а?
— Она уже собрала целых три положительных отзыва, — удрученно промолвил шеф.
— От кого?
— То-то и оно, — вздохнул он. — Один от Коблиги, это еще куда ни шло. После того, как ему устроили разнос за предисловие к Галасу,[11] его можно в расчет не брать. Второй от Ферды Гезкого, ну, это тоже не страшно… А вот третий, Карел, третий от академика Брата!
Я вытаращил глаза.
— Брат это рекомендует? — спросил я удивленно.
— С оговорками, — сообщил шеф, и я уловил в его голосе слабую нотку надежды. — Хотя и с оговорками, но… лучше я прочитаю тебе последний абзац его отзыва. — И шеф взял несколько листочков, откашлялся и начал читать. Текст был классический:
«Итак, с известными оговорками можно заключить, что рукопись, несмотря на многочисленные недостатки, а именно — изобилие натуралистических подробностей и общую идейную невыдержанность, носит следы эпического таланта, и я не возражал бы (при условии, что редакция не откажется продолжить вместе с автором работу над рукописью, а также после согласования рукописи с редакционным советом) против возможного выпуска произведения в свет — по зрелом размышлении и только в том случае, если не появятся рукописи более достойные.»
Текст изобиловал таким количеством задних калиток, что вовсе не показался мне трагическим. Я сказал:
— Ну, тут все ясно. Это значит — вернуть для переработки и…
— Блюменфельдова это уже проделала. Лучше не стало.
— Снова вернуть.
Шеф вздохнул.
— Понимаешь, ведь эта девица добросовестно переработала все те места, которые отметил академик. И они стали хуже, чем были.
— А Брат видел второй вариант?
— Вот именно что нет, — простонал шеф. — Он уехал за границу.
— Так отправь ему вслед!
— Нельзя! Его секретарша сказала — он строго-настрого запретил высылать ему что-либо.
М-да, похоже, шеф влип.
