Скоро наступил и наш черед пойти вперед. В ночь на 25 ноября нам стало известно, что будем наступать.
Утром, после артиллерийской подготовки, мы покинули наш дорогой израненный дом и поползли по площади вперед. Нам приказали выбить гитлеровцев из дома, стоявшего неподалеку. В наступление пошли уже в рядах нашей родной седьмой роты: после двухмесячного перерыва мы снова соединились с ней.
Позади остались минные поля. Еще несколько мгновений — и мы блокируем дом. Солдаты врываются в здание. Бой кипит в лестничных пролетах. С улицы в окна летят гранаты. В этот миг меня что-то ударило в ногу. Невыносимая боль обожгла все тело. Я упал недалеко от дома. Собрав последние силы, подполз вплотную к его стене. Здесь сознание покинуло меня…
Очнулся я на берегу Волги. Нога была забинтована, но на марле виднелось ярко-красное пятно от крови, все еще сочившейся из раны.
Шумно было в этот час на переправе. Захлестнутые в петлю, враги неистовствовали. В этот день, чтобы нарушить нашу связь с левым берегом, они подвергли переправу сильнейшему обстрелу. Нас защищал от огня береговой склон.
Тут же, на берегу, я увидел пулеметчика Воронова из нашего гарнизона, который так страстно рвался со своим «Максимом» в [26] наступление. Он тоже лежал на носилках. Приподнявшись, встретился с ним глазами. Воронов узнал меня.
— Куда же поранило вас? — спросил я его.
Он слабым жестом показал на живот и устало закрыл глаза. Его понесли на машину: тяжело раненых эвакуировали в первую очередь. Когда санитары подняли носилки, Воронов снова открыл глаза и едва заметно кивнул мне совершенно побелевшим лицом.
— До свиданья, Воронов! Поправишься, еще встретимся!..
Но никогда я больше не увидел этого спокойного, бесстрашного солдата, так мечтавшего о днях наступления. Не довелось ему, славному пулеметчику нашего гарнизона, пережившему самую тяжелую пору обороны Сталинграда, брать вместе с гвардейцами-сталинградцами Ростов и Одессу, перешагнуть границу и завершить свой боевой путь в поверженном Берлине.
Санитары помогли и мне погрузиться на машину. Вот мы ужена левом берегу Волги Я оборачиваюсь и на том берегу вижу Сталинград. Клубы дыма витают над ним. С грозным ревом проносятся над городом наши штурмовики. Кажется, что они вот-вот зацепятся за черные остовы сгоревших домов, за одиноко торчащие трубы. Вот они делают заход, и звуки разрывов бомб долетают даже сюда…
Сталинград! Дорогой наш город-боец! Родной наш дом на площади 9 января! Я еще не знал тогда, что кто-то из наших гвардейцев вывел краской на выщербленной осколками стене громадные буквы:
