На следующий день я, как и обещала, в два часа приехала к деду. С удовлетворением отметила, что он не спешил, по своему обыкновению, не глядя открывать дверь. Дед привычно чмокнул меня в лоб, а я спросила:
― Как у тебя тут? Все спокойно?
― Конечно! ― удивился он.
― Никто не приходил?
― Приходили, два молодых человека спортивной наружности. Разыскивали Олега.
― Ты, что, им открывал? ― испугалась я.
― Нет, конечно, разговаривал с ними через дверь. Ната, ты зря беспокоишься, я не так беспомощен, как ты думаешь, а на крайний случай у меня в столе еще с военных лет лежит пистолет.
Услыхав такое, я тихонько ойкнула. Пистолета нам только не хватало!
Дед тяжело опустился в кресло возле письменного стола и горько вдохнул:
― Значит, Олег рылся в моем столе. Ну что ж, этого следовало ожидать. Иди сюда, я тебе покажу кое-что.
Дед, кряхтя наклонился, и стал шарить в недрах необъятной тумбочки стола. Что-то тихонько щелкнуло, и узкая планка у ее основания, до этого казавшаяся закрепленной намертво, вдруг откинулась, открыв потайной ящик.
― Как ты это сделал? ― ахнула я.
― В дальнем правом углу есть кнопка, она маленькая, найти ее можно только на ощупь. Я думаю, Олег обнаружил ее совершенно случайно. Нажмешь, и дверца откроется.
Дед запустил руку в глубину ящика, и на стол легла толстая тетрадь в потертом переплете и металлическая шкатулка размером с пачку сигарет.
― Вещи моей матери, ― сказал он, пододвигая все это богатство ко мне. ― Полагаю, тебе следует ознакомиться.
Первым делом я взяла в руки шкатулку из светлого металла, возможно серебра, потемневшую от времени и покрытую замысловатым рисунком. На крышке были изображены львы, стоящие на задних лапах и поддерживающие корону, а под ней располагались затейливо переплетённые буквы «А» и «Г». Внутри лежала та самая печатка, о которой говорил Олег.
― Она принадлежала моему деду, Александру Головину. Он погиб в первую мировую войну и других его вещей в нашей семье не сохранилось.
Я кивнула, осторожно положила шкатулку на стол и потянулась к тетради в потертом переплете.
