Архангельскiе поморы | страница 2
— Это еще что? Хоронить ты меня собираешься, что-ли?
— Матрена, — заговорилъ онъ, — послушай-ка, что я тебѣ скажу…
— Что, родимый?
— А вотъ слушай-ка… Да полно ревѣть-то, — не въ гробъ вѣдь меня провожаешь… Ну, вотъ — какъ уѣду — за ребятишками смотри, получше приглядывай, а ужь особенно за Ѳедюшкой — больно онъ озорной…
— Да я завсегда, Антонъ Степанычъ…
— Ну, да… Спуску-то имъ не давай много… Вотъ теперь насчетъ пропитанія… Муки-то у насъ еще сколько осталось?..
— Муки-то? А ужь не знаю хорошенько, Антонъ Степанычъ… Пуда четыре, кажись, есть еще…
— Гм… четыре… маловато оно… Ну, да ничего, — выйдетъ, такъ ты у Бровихи попроси взаймы… тамъ, скажи, сосчитаемся…
— Да ты ужь рази больно надолго, Антонъ Степанычъ? — спросила Матрена и въ голосѣ ея послышалось безпокойство.
— А я-то почемъ знаю, надолго-ли? Може на мѣсяцъ, на полтора, али больше. Ужь тамъ какъ Господь дастъ… Ну, такъ вотъ: коли мука выйдетъ — у Бровихи возьми… Треска тоже есть у насъ, палтосина, кажись, осталась…
— Есть и палтосина…
— Такъ… Ну, вотъ и живите съ Богомъ, ждите меня… А ужь если да…
Тутъ Антонъ остановился; Матрена съ испугомъ уставилась на него, и на глазахъ ея опять показались слезы.
— Да полно тебѣ ревѣть-то… Такъ, къ слову пришлось… Мало ли что можетъ случиться — всѣ подъ Богомъ ходимъ: сегодня живъ, а завтра… А ужь особливо нашему брату-промышленнику — съ моремъ вѣдь тоже шутки плохія…
Матрена захныкала.
— Эхъ, перестань! — махнулъ рукою Антонъ. — Ничего, все обойдется, Богъ дастъ; не въ первый разъ хожу-то, пятый ужь годъ… А коли приключится что, такъ ты знаешь… Есть у меня зашиты въ старой жилеткѣ плисовой, что въ сундукѣ-то лежитъ — двадцать пять рублевъ… Это я про черный день припряталъ, давно ужь какъ-то… Что глаза выпучила? Думаешь, зачѣмъ тебѣ не сказалъ? А зачѣмъ говорить-то? — сказано, про черный день… Такъ вотъ деньги эти… Ну, на первое время хватить, а тамъ продать кое-что можно, лишнее то-есть.
— Да что ты, Антонъ Степанычъ, — жалобно заговорила Матрена, — точно помирать собираешься, право…
— Фу, ты, Господи!.. Сказано, что человѣкъ подъ Богомъ ходить… Ну, и это такъ, на всякій случай, говорится… Такъ продашь что тамъ лишнее, а потомъ добрые люди, авось, не оставить, не дадутъ по міру идти съ малыми ребятишками…
Долго еще разговаривалъ Антонъ съ женою, совѣты ей, наставленія давалъ разныя, какъ вообще жить въ его отсутствіе, какъ держать себя по отношенію къ сосѣдямъ, а особенно къ сосѣдкамъ.
