Возвышенные гении былого,
О воцаренье низкого и злого
Нам не оставив ни одной главы.
Райнхольл Шнайлер. «На закате истории»
В Киеве, на Подоле, у холма, что прямо напротив Градка, собирались девки. В белых льняных рубахах, по вороту да по рукавам, на запястьях, красными нитками вышитых. Красный, цвет огня и Солнца, «алый цветик», он и от дурного глаза, и от порчи, от разных прочих бед. Да и узоры непростые — круги — опять же от солнышка, да люди, да звери-птицы разные; те, кто ближе к небу живет, — те на оплечьях, кто на земле — на запястьях, ну а подземного мира обитатели, Мокошь да ящеры, — те по подолу вышиты. Гляди — залюбуешься, красота, да не простая, а обережная. Не простые узоры, не простые и рубахи — праздничные.
А как же, в травень-месяц моления о дожде уже прошли, в изок, что ромеями июнем прозван, еще и не начинались, а вот между ними — игрища. Где как проходят: в древлянской земле или у северян, говорят, сжигают на кострище соломенное чучело — от того слова «костер» и «Кострома» — чучело. Сожгут, потом венки вяжут, да песни поют до утра, да гуляют. Похороны «Костромы» — дело важное, о том не только волхвы, но и все люди знают, не бывать без того урожая, не вымолить у богов радости, потому и праздновали, да готовились загодя, юбки новые примеряли, расшивали рубашки узорами. А и девки собрались на Подоле — все, как одна, красавицы — косы длинные, толстые, у кого светло-русые, а у кого и словно вороново крыло черные, щеки румяные, руки белые, брови вразлет, — ну хоть куда девчонки киевские, хоть сейчас замуж! А они уж об этом знали, стреляли вокруг глазами, пересмеивались — зрителей вокруг хватало, уж на Подоле-то ни один мужик в своем доме не усидел, вышел за плетень, все дела забросив, ай чудо, как хороши девки, ай как поют раскрасавицы:
Мы идем ко березе,
Мы идем ко березе,
Ко березе-березоньке,
Ко березе кудрявой!
Многие и жены уже, и дородны, и статны, и детей полон дом, а вот, поди ж ты, и те подойдут к плетню, мужика отодвинут, да не удержатся, да начнут подпевать:
Пойдем, девоньки,
Завьем веночки!
Завьем веночки,
Завьем зеленые!
Чего уж говорить о молодых парнях! Некоторые с утра на Подоле были — девок ждали, молотобойцы свои дела бросили — а как же, чего молотом-то зря стучать, коли тут такое, ну его, успеют еще, намашутся! Кузнецы их понимали, усмехались в бороду: пусть поглазеют немного, всё ж праздник, а дальше девки их за собой на реку не пустят, уж если кто так, тайком проберется, так и то страшновато — девчонки киевские на расправу скорые, поймают, да насуют в портки молодой крапивицы, бывали случаи, как же! Потому лучше у реки по кустам не прятаться — потом позору не оберешься, лучше пока тут постоять, посмотреть, послушать: «Завьем веночки, завьем зеленые!» Вот и толпился народ с раннего утречка, и тут, на Подоле, и на холмах, на Щековице, да на граде Кия. Со стен, из бревен в три обхвата выстроенных, с башен высоких, воины нет-нет да и посматривали вниз, улыбаясь. А кто и челядин молодой, хозяином с порученьем с Киева града на Копырев конец посланный, так ведь не прямо шли, в обход — через Подол, вестимо. Девкам подпеть, поулыбаться.
