Объятая полуденным зноем пустыня замерла в изнеможении - ни шороха, ни ветерка. Сванти неосторожно положил руку на нагретую солнцем скалу, она обожгла его, словно докрасна раскаленное железо. Пора было двигаться вперед, но сил тронуться с места не было. А когда он наконец собрался сесть в седло, то вдруг застыл как вкопанный.
В каких-нибудь двухстах футах от него на маленьком пятнистом пони сидел апач в боевой раскраске.
Боясь даже пошевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимания, Сванти выжидал, тихонько нашептывая что-то коню на ухо.
Тронув пони, апач медленно пересек тропку, по которой должен был ехать Таггарт. Так что если бы он не замешкался, то сейчас апач неминуемо заметил бы его следы.
Сперва Таггарт услышал шорох, а потом уже увидел индейцев. По крайней мере человек сорок, считая детей и скво, вышли из зарослей можжевельника и окотилло. Среди них было не меньше семнадцати взрослых воинов.
Затаив дыхание, беглец стоял, боясь даже взглянуть в их сторону, чтобы они не почувствовали его присутствия. Индейцы двигались медленно, везли с собой носилки то ли с больным, то ли с раненым.
Когда они исчезли, Таггарт уселся на скалу в тени и выждал минут двадцать. Только потом отправился своей дорогой, но не верхом, а шагая бок о бок с саврасым, чтобы силуэт, вырисовывающейся на фоне неба, был пониже,
И опять ни единый звук не тревожил раскаленную тишину пустыни. Таггарта пошатывало от усталости, а за ним спотыкался измученный скакун. Силы его выносливого горного коня были на пределе. Если в ручье Тонто не окажется воды, конец всему... Дальше им не уйти.
Отшагав около мили, Сванти остановился. Здесь, ниже по склону, стояла невыносимая духота, дышать стало совсем нечем. Рубашка задубела от спекшихся пыли и пота. В тени, если, конечно, вам удалось бы найти хоть клочок тени, термометр показал бы не меньше ста двадцати градусов по Фаренгейту.
Зеленая полоска вдоль берега ручья стала ближе, но разглядеть есть ли между деревьями вода не удавалось.
Измученный путник снова сделал несколько шагов и сразу почувствовал, как конь, сопротивляясь, натянул поводья, но потом все же покорно двинулся вслед за хозяином.
Сейчас Таггарт думал только о том, чтобы удержаться на ногах. Перед его глазами мерцали, расплывались, струились жаркие воздушные волны, порой они складывались в немыслимо привлекательные пейзажи. Миражи манили, звали, а в ушах стучало все громче. Он был силен и быстр от природы, поэтому, когда начал спотыкаться, понял, что дело худо. А потом упал.
