— Что же у тебя связь-то не работает, а, спасительница? — пробасил огромный.
Второй, в какой-то форменной одежде, все продолжал всхлипывать и, похоже, уже на самом деле плакал, вжавшись в угол между приборами.
«Обычная послестрессовая истерика, — определила я, машинально делая выводы из его поведения и по привычке ставя диагноз. — Свидетельствует о сильно развитом инстинкте самосохранения и слабости личной воли, а также об ослабленной психологической защите…»
— Я ее выключила, когда погружалась, — ответила я, справившись наконец со своим смехом и лишь изредка вздрагивая от коротких смешков, которые сами собой вырывались из меня.
— Зачем? — удивленно поинтересовался мужчина за пультом.
— Чугунков мешал своими криками, — ответила я. — Не люблю, когда кричат под руку.
— Самостоятельность любишь? — не столько спросил, сколько констатировал мужчина. — Ну что ж, давай знакомиться! Отвечай на вопросы, только быстро. Как зовут? Что наверху? На поверхности кого-нибудь подобрали?
«Начальник! — фыркнула я про себя. — Привык командовать! Что ты! Шишка!.. Кормил бы селедок сейчас, если бы не я… Со сломанной ногой далеко не уплывешь в открытом море…»
— Отвечаю быстро в порядке поступления вопросов, — фыркнула я теперь уже вслух. — Зовут меня Ольга. Наверху — шторм. На поверхности, кроме масляных пятен от вашего самолета, подбирать было нечего.
Он усмехнулся.
— Мелкая птаха, но кусачая, — сказал он.
— Теперь моя очередь, — заявила я. — Вопросов у меня на один больше. Первый. На какой глубине мы находимся? Второй. Как, по-вашему, чрезвычайные обстоятельства освобождают человека от необходимости помнить о половых различиях или вы просто считаете, что все в МЧС должны знать вас в лицо? Насколько мне не изменяет память, мужчины обычно представляются первыми. Вопрос третий. Что за истерическая личность сидит у меня за спиной и прислушивается к нашему разговору? Не та ли, с которой вы выясняли отношения в салоне самолета перед его падением в море? И вопрос четвертый. Когда все же произошел взрыв в носовой части самолета — до вашей драки или после?
Менделеев, а я ни секунды не сомневалась, что это он, почесал в затылке. Мой напор явно не понравился ему. Но выяснить, что же я собой представляю, он, конечно, захочет, а потому на вопросы мои ответит. Хотя это и не говорит, что в его ответах будет — «правда и ничего, кроме правды». А почесывание в затылке — жест скорее театральный, чем искренний. И еще — я видела совершенно ясно, что он тщательно обдумывает каждую свою фразу.
