- Правда? - оживился Драко. - И что же?
- Не притворяйся идиотом, Драко, пока я не поверил, что ты он и есть, - терпение Крестова явно начало истощаться.
- Не буду, - покладисто сказал Драко. - Который час?
- Половина восьмого, а что?
- Я пойду домой, - Драко встал из-за стола; в отличие от языка, ноги его ещё вполне слушались. - Гарри вернётся вечером, я не хочу, чтоб он видел меня пьяным. Он расстроится. Или рассердится. Или будет со мной возиться из гриффиндорского благородства… так он и сделает. А я не хочу! В задницу к Вольдеморту благородство!! Да здравствует любовь!!!.. Э-э… до завтра, Антон. Увидимся на занятиях.
И Драко дизаппарировал прежде, чем встревоженный его состоянием Крестов успел остановить блондина.
* * *
Первого сентября Гарри бессовестно продрых полдня, благо они с Драко всю ночь занимались тем, что можно было охарактеризовать как угодно, но не спокойным глубоким сном. Обычно после таких ночей Гарри засыпал полностью измотанным, и ему ничего не снилось, ни кошмаров, ни обычных пустяков - и за это он был благодарен тёплой щеке Драко на своём плече.
Продрав глаза около часу дня, он как мог растягивал все утренние процедуры: душ, завтрак (смахивавший скорее на обед). Одежду выбирал с полчаса - только выбирал, просматривая всё содержимое вешалок - не такое уж многочисленное, надо сказать, даже Драко, которого Гарри обожал дразнить «пижоном», тратил на раздумья перед шкафом куда меньше времени. Он оттягивал момент, когда нужно будет появиться в Большом зале и оказаться на виду у всех. В результате он ухитрился проморгать время, и, когда он соизволили свериться наконец с часами, то было ясно: распределение уже закончилось. «Чёртчёртчёрт».
Внутренне смирившись с тем, что снова по глупости привлечёт к себе всеобщее внимание, гриффиндорец дошнуровал ботинки и аппарировал на порог Большого зала. Будь его воля, он аппарировал бы прямо за учительский стол, чтобы всем казалось, что он сидит там с начала вечера, но он не знал, на каком стуле появиться; у Кристофера Паркера не было постоянного места за столом, равно как и у прочих учителей, за исключением Дамблдора, который всегда находился во главе, и МакГонагалл, неизменно садившейся по правую руку от директора. Не хватало ещё впечататься на молекулярном уровне в кого-нибудь другого - это было бы не только очень глупо, но и чрезвычайно по-хамски со стороны Гарри. Так что пришлось материализоваться на пороге.
Прислушавшись к происходящему, Гарри признался сам себе, что чувство времени у него таки есть, но более чем своеобразное. Дамблдор как раз толкал свою ежегодную речь. Обычная проповедь по поводу приветствия первоклашек и правил Хогвартса как раз закончилась, и хлопок, сопровождавший аппарацию Гарри, совпал с буквально следующими словами директора:
