…Король астрономии осторожно трогает приклеенный нос. Пора в обсерваторию, его ждут многочисленные помощники и ученики. Двадцать весен лопались синие льды на море и уплывали в океан. Двадцать осеней кричали высоко над скалами гагары, улетали к югу, провожаемые падающей листвой. Двадцать зим рождались и умирали белые снега. А он, Тихо Браге, сидел как прикованный в своем дворце. Он следил ход созвездий, потаенное бытие светил. Пять дюжин распухших томов с записями еженощных бдений пылятся в библиотеке. Кому нужна сия немая, холодная цифирь? Кто объемлет разумом бесстрастные числа, предугадает истинный ход небесных тел? Он, Тихо Браге, отвергший премудрость Птоломея, отметающий ересь Коперника, никогда не измыслит собственной системы мироздания, превосходящей гений сочинителя «Альмагеста», гений каноника из Фромборка. Гением наблюдателя сподобил его всевышний. Наблюдателя, а не философа, не математика. Однако кто дерзнет усомниться, что посвятить жизнь исправлению астрономических таблиц не благое дело? Как воздух нужны новые таблицы мореходам и землепроходцам… Умер престарелый король Дании, изо всех щелей повыползали клеветники, посягающие на Небесный замок. А тут еще Вальтендорф, принесла вчера его нелегкая. Заносчив канцлер, кичлив, высокомерен. А чего, собственно, пыжиться? Особы королевского звания не гнушаются испросить аудиенцию у Тихо Браге. Его величество Яков, владыка английский, целую неделю провел в Небесном замке по случаю свадьбы с принцессой Анной. Густав Адольф, шведский принц, посетил Уранибург, и ему по созвездьям он, Тихо, предсказал корону, и через год сбылось предсказанье. Чего ж нос задирать, канцлер?
Неудовольствие его величества
Разве ты не видишь, как много существует животных, деревьев, трав, цветов, какое разнообразие гористых и ровных местностей, потоков, рек, городов?
Леонардо да Винчи
Сколь ни приницателен был звездочет, однако относительно свойств канцлерова характера он на сей раз ошибся. Отнюдь не высокомерие приводило в действие довольно сложный механизм земного существования Вальтендорфа. Честолюбие, страсть к славе, к почестям, тяга — упаси боже, пронюхают недоброжелатели! — к искусительному, завораживающему блеску королевской короны. По тому, как вельможа завивал и напомаживал усы, как насильственно щурил левый глаз, по тому, как он силился казаться рассеянным, — легко было предположить, чей образ не дает ему покоя. Образ умершего короля! Кто предугадает, сколь долго проживет юный наследник? Мало ли что стрястись может с ним. И тогда канцлер Вальтендорф вполне… Но на сей счет следовало заручаться приязнью знатнейших фамилий королевства.
