— Вы выглядите уставшим, господин, — прозвучавший за спиной голос прервал размышления Аэция. — Вам нужно немного отдохнуть.
— Литорий, ты все еще здесь? А я и не заметил. — Аэций принял из рук своего офицера протянутую ему чашу вина. — Благодарю. У тебя ко мне какое-то дело?
— Могу я быть откровенным с вами, господин?
— Когда мне говорят такое, я уже знаю, что услышу то, что не хотел бы слышать, — тяжело вздохнул Аэций. — Конечно, говори, раз должен.
Литорий, правая рука Аэция, присел на полевой стул рядом с полководцем.
— Я беспокоюсь о вас, господин. Так больше продолжаться не может — вы скоро совсем выбьетесь из сил. Вы и так многого добились: варвары в Галлии под контролем, в гражданскую войну в Италии мы не лезем…
— Я тронут, — фыркнул Аэций. — Сейчас, ежели хочешь, заплачу. И что, по-твоему, я должен делать? Протянуть Бонифацию руку братской любви?
— Что-то вроде этого, господин, — настоятельно произнес Литорий. — Почему бы и нет? Вместе вы сможете излечить самые запущенные болезни Рима.
— Ты говоришь как Тит, мой бывший помощник, — криво улыбнулся Аэций. — Идти на мировую с Бонифацием уже поздно. Возможно, когда-то мы и смогли бы поработать вместе, но после Африки… — Он покачал головой. — Он винит меня в том, что все пошло не так, и вряд ли когда-либо поверит мне снова. Они с Плацидией не успокоятся, пока не уничтожат меня. А этого, кстати, и не случится.
— Очень на это надеюсь, господин. По крайней мере, план хороший. Но когда вы разберетесь с Бонифацием, я буду на коленях умолять вас замедлить поступь. Вы нужны Риму.
— Не думаю, что Плацидия с этим согласна, — сухо ответил Аэций. Осушив чашу до дна, он поднялся на ноги и похлопал Литория по плечу. — Ты становишься похожим на старую маму-курицу, друг мой. Ценю твою заботу, но после Бонифация мне придется заняться Галлией, очистить Испанию от свевов, возвратить Африку, а когда-нибудь, возможно, и Британию. Впрочем, если федераты в Галлии вновь начнут нам досаждать, я обращусь за помощью к моим друзьям гуннам, они их вмиг приструнят…
— Гунны… а не выйдет ли так, что они сами станут угрозой для Рима? — произнес Литорий с сомнением.
— Вряд ли. Это просто кучка первобытных пастухов. Против вымуштрованных римских войск, поддерживаемых федератами, у них не будет ни единого шанса. Вперед, мой друг, пора двигаться в путь.
* * *
Стройными рядами, по шесть человек в каждом, в начищенных до блеска шлемах и сверкающих на июньском солнце латах, с бесстрашно развевающимися на ветру штандартами, шагали по Виа Эмилиа римляне из личной охраны Аэция. За ними, не придавая значения боевому порядку, топали рекруты-визиготы, светловолосые гиганты без доспехов, вооруженные лишь копьями и круглыми щитами. В авангарде, ведомая Аэцием и его офицерами, ехала, стараясь придерживаться травянистой обочины широкой мощеной дороги, конница. Переправившись по каменному мосту через небольшой Рубикон, войско прошло еще пару километров и остановилось близ речушки Узо, у припавшей к земле каменной колонны — пятого миллиария от Аримина. На противоположном берегу Узо разбили свой лагерь солдаты Бонифация — остатки участвовавшей в африканской кампании западной римской армии и гвардейские части. Вдоль дальней от Аэция обочины Виа Эмилиа тянулся унылый пейзаж: заросли тростника — к северу, болотистая равнина — к югу.
