— Не телитесь тут, не дай Хранители увидит кто. И еще. Майрико, хватит с ней возиться как кошке с приплодом. Коль наблудить смогла, значит и остальное все сможет. Держи в строгости. Нечего больше сопли подбирать. И, гляди у меня… чтоб каждое утро девка отвар пила.
* * *
Айлиша пришла в себя оттого, что куда-то плыла. В теле разлилась томительная слабость, а веки стали тяжелыми-тяжелыми. Девушке казалось, будто она качается в тесной лодочке по волнам неспешной речки Стеши, что петляла в лугах возле ее родной деревни. Вот только не слышно плеска волн, не доносится запах воды…
Когда же ученица Майрико разлепила глаза, то увидела близко-близко обезображенное лицо с пустой глазницей.
Ихтор!
— Что затряслась? — черноволосый целитель нес ее так легко, словно бы ноша ничего не весила. — Не нравлюсь?
— Я… я… — бессвязно залепетала выученица.
— Упала ты. Застудилась, видать. Да и краски пришли, — донесся откуда-то сбоку прохладный голос наставницы. — Хорошо я в коридоре тебя вовремя нашла, а то бы заиндевела вся на полу-то.
Приболела? Ах, да… Айлиша словно сквозь сон вспомнила, как кружилась с утра голова, как мучил тело озноб.
— Я на урок шла… — слабо попыталась оправдаться ученица.
— Меньше с босыми ногами шастать надо, — проворчал крефф и ускорил шаг.
Девушка хотела повиниться перед ним и Майрико, но тяжелый неодолимый сон обволок сознание, и она погрузилась в его вязкую пучину.
* * *
Бьерга, неся в руке тяжелое деревянное ведро с окровавленными тряпками, неспешно спускалась по крутой лестнице в темное протопленное царство сварливой Нурлисы.
Колдунья зашла в истопную, где яростно пылала печь, рассылая волны жара. В трубе ревел огонь, за каменной стеной в огромном чане грелась вода для мылен. Тут было хорошо. Всегда натоплено. Тихо. Некромантка надела на руку войлочную рукавицу, отодвинула в сторону дверцу и стала бросать в топку окровавленную ткань, проталкивала ее тяжелой кочергой подальше, глотая едкий, рвущийся прочь дым. Потом подбросила в печь еще пару поленьев и задвинула дверцу обратно, ощущая, как горит от яростного жара лицо.
— Что, кровососка проклятущая, — донесся из-за спины скрипучий голос обитательницы мрачного покоя. — Опять греховодничала?
— Отстань ты, — огрызнулась женщина. — Без того тошно.
На душе у колдуньи было муторно от совершенного. Одно дело поднимать покойников. И совсем другое превращать в покойников. Тем паче кого? Дитя невинное! Нет гаже, чем творить убийство нерожденного и обманывать его мать.
