Из-за ряда дурацких бюрократических оплошностей, на которые в наши дни списывается практически все, утром мне приходится заняться переездом на другую квартиру. От моего старого приюта до нового по прямой линии примерно километр. Но идти пешком в полной выкладке, с рюкзаком, компьютером и прочим скарбом? В принципе то на то и выходит. Честно говоря, я вполне мог бы дойти до новой квартиры пешком. Один километр не такое уж большое расстояние. Если ехать на метро, придется переходить по лестницам — на Барбе Рошешуар надо пересаживаться на другую ветку в сторону Пигаль. Хотя Париж расположен на относительно ровном месте, если двинуться на север с улицы Петит-Экюри, когда я доберусь до Рошешуар, мне придется подниматься в гору. Так что нет никакой разницы: поеду ли я на метро или пойду пешком. Я забираю все вещи, не забыв о камамбере в холодильнике (по его виду понятно, что он уже почти дозрел), и окидываю квартиру месье Монтебелло последним прощальным взглядом. После этого направляюсь в сторону метро.
Пытаюсь себе внушить, что о моем появлении прекрасно известно. Кроме того, на часах — десять утра, в это время консьержи по всему Парижу раскладывают ключи, подметают коридоры и меняют мусорные ведра. Мне нужно забрать ключи, закинуть вещи, немного передохнуть, после чего отправиться на Эйфелеву башню.
Переход со второй на четвертую линию на Барбе Рошешуар дается мне куда проще, чем я ожидал. Более того, мне даже удается найти свободное сиденье, так что на четыре остановки можно расслабиться. Я выхожу на «Анвер», иду по бульвару и сворачиваю налево на узенькую улочку Севест. Она уводит немного вверх на площадь, аккурат под Сакре-Кёр. Я останавливаюсь возле массивной дубовой двери дома номер шестнадцать. В доме несколько этажей. От него до парка с каруселью буквально рукой подать. Фуникулер, на котором можно добраться наверх, к Сакре-Кёр, расположен чуть дальше.
Владелица квартиры мадам Галена снабдила меня кодами к электронным замкам внутренних и внешних дверей. С некоторым трудом мне удается их открыть. Короткий темный коридор ведет в маленький внутренний дворик, залитый цементом. Размером он с просторную тюремную камеру, и я сразу ощущаю себя заключенным. Напротив выхода во дворик — окошки с кружевными занавесками. Практически наверняка это квартира консьержа. Огни в окнах не горят. Никого не видно. Я прижимаюсь лицом к стеклу и вглядываюсь. В темноте едва различим стол, на котором стоят семейные фотографии. Мадам Галена сказала, что мне предстоит иметь дело непосредственно с мадам Фернандес. Я в третий раз стучу в дверь. Ни ответа ни привета. Ничего и никого. Ни единой живой души. Очень холодно, ненамного теплее, чем на улице.
