На станции я замечаю какое-то движение, где-то в районе платформ внизу, к которым ведут эскалаторы. Что случилось? На электронном табло крупными буквами появляются последние новости — с прошлого вечера идет забастовка железнодорожных работников. Содержание текста на английском и на французском различно. Английский вариант просто чудесен: «Транспорт парализован». Далее текст сменяется. Вам лаконично предлагается «отменить поездку». Обычно поезда на Париж отходят каждые десять минут. Сейчас утренний поезд придется ждать минимум час. Я сижу на гладкой железной скамейке, ерзаю от нетерпения.
После вынужденного ожидания оказываюсь наконец в вагоне RER. Эта аббревиатура означает «сеть региональных экспрессов». В принципе, они довольно быстрые, однако время в пути зависит исключительно от количества остановок. Поскольку это первый поезд, который пустили с утра после объявления забастовки, через несколько станций в нем уже полно народу. На бледно-желтых и синих сиденьях с виниловым напылением сидят пассажиры, кутающиеся в пальто и шарфы. Заморозки ударили неожиданно. Подавляющее большинство моих попутчиков негры или арабы. Их угрюмое настроение заразительно. Такое впечатление, будто к ним под одежду просочилась тоскливая серость осеннего утра. Они скучают по солнцу. Сейчас на улице всего несколько градусов тепла, а на неделе обещали снег.
Очень скоро бугорчатый резиновый пол оказывается полностью скрытым под ногами пассажиров. Людей столько, что из-за них не видно светло-желтых стен вагона. Я со своим рюкзаком и ноутбуком оказываюсь прижатым к окну. Передо мной стоят несколько женщин. Если бы я даже попытался уступить им место, у меня все равно не получилось бы встать. Вроде бы ни одна из них не беременна. Это хорошо.
Пересаживаюсь на метро «Гар-дю-Нор», проезжаю две остановки и поднимаюсь на поверхность. Мой путь лежит по узкому тротуару Петит-Экюри. Погода, по всей видимости, будет хорошей. «Холодные ясные и милые» — именно так Эрнест Хемингуэй описал зимние дни в Париже. Мне предстоит остановиться в сравнительно новом здании. Я барабаню в стеклянную, дверь, и вот появляется улыбчивый ибериец, который пускает меня внутрь. Это консьерж, месье Да Коста. Как и все остальные парижские консьержи, сторожа и уборщики, он родом из Португалии. Я особенно не торопился, и все же, несмотря на ранний рейс и забастовку на железной дороге, прибыл вовремя. Мне надо забрать ключи у владельца моей маленькой студии на первом этаже.
