Мы старушку однажды с женой повстречали,
Что коляску с продуктами к кассе везла,
С удивленьем за женщиной мы наблюдали,
С виду больше, чем сто, та старушка была.
Перед нами скелет, весь в морщинистой коже,
Рассчитался с кассиршей дрожащей рукой,
Мы же в споре, ну, очень на ссору похожем.
Рассуждали о возрасте – не пора на покой?
Ведь жена утверждала, что ей девяносто.
Ну, а я утверждал, что ей много за сто,
Мы решили, что спор разрешить очень просто,
Подойти к этой женщине, завести разговор.
Подошел и завел, не спеша, издалека —
Тяжела ли коляска, как глаза видят свет?
Есть ли дети, семья, может быт, одиноко?
Все спросить не решался, а сколько ей лет.
А решившись задать, дождался ответа,
И с кокетством старушка спросила меня:
«Ну, а сколько дадите?» – Не спешил я с ответом,
Из провала глазниц с ожиданьем смотрели глаза.
Удивившись, конечно, подавил я ухмылку.
«Ну, не больше семидесяти, вроде того»,
И глаза в голом черепе засветились улыбкой:
«Ну, спасибо, вы правы, я еще ничего!»
Так бывает всегда, это было и будет,
Не бывает для женщины возраста, нет!
Даже если ей двести, спросить не забудет,
«Дорогой, ну, а сколько дадите мне лет?»
